Фонд Кустодия - это настоящая сокровищница, в которой собраны тысячи полотен, рисунков, эстампов и набросков. В конце марта в Париже пройдет ежегодный международный салон рисунка, и эта выставка – выразительное вступление к этому значительному событию.
Экспозиция расположилась на двух этажах великолепного особняка Фонда Кустодиа. На первом - XV–XIX века, нижний этаж посвящен веку XX-му.
Открывают первый раздел восемь ранних рисунков немецких художников, прежде всего, интересно «Воскрешение Лазаря» Дюрера. Итальянцев ведет гений Витторио Карпаччо, Веронезе и Джованни Антонио Сольяни с «Головой юного святого», а также выдающийся «Портрет рыцаря Мальтйского ордена», набросок к живописной работе. И если XV век еще отмечен германскими художниками, XVI-й безраздельно принадлежит итальянцам. Собственно, и в XVII-м они держат первенство.
- Мы не просто показываем эскизы, наброски и рисунки, сделанные в разное время великими мастерами, – рассказал «Культуромании» директор Фонда Кустодия Гер Люйтен. - Немаловажно и то, что мы в пятнадцати случаях показываем, с какой целью создавался тот или иной рисунок. Например, этюд головы работы Веронезе лег в основу огромного полотна. В избранных случаях мы отсылаем зрителя к этим результатам и показываем репродукцию сделанных в будущем работ. Каждый из этих примеров показывает, насколько разными были цели художников при создании рисунка. Мы можем увидеть разницу стилей и разнообразие техник.
Вслед за германскими и итальянскими мастерами взору открываются рисунки нидерландских художников. Мы видим наброски и эскизы Рембрандта и его учеников, мини-экспозицию голландского пейзажного рисунка 17 века, а также четыре выдающихся рисунка Рубенса.
Особого внимания заслуживает рисунок, который он сделал в начале XVII века в Риме, под впечатлением от обнаруженной незадолго перед этим статуей – «Кентавр, побежденный амуром». Фотография скульптуры выставлена здесь же и мы можем сравнить два этих шедевра – примечательно, что впоследствии кентавр обрел утраченную в двухтысячелетнем забвении ногу, а ангел любви – руку. Произведение находится в собрании Лувра. У Рубенса мы видим скульптуру такой, какой она была извлечена в момент раскопок. Художник запечатлел каждую венку на теле могучего Кентавра и выражение полной растерянности на лице этого мощного создания, бессильного перед крылатым посланцем, оседлавшим его. Это самый дорогой рисунок на выставке и самый значительный по своему художественному воздействию, считает Гер Люйтен. Ничто не властно над чувством любви. При этом рисунок оказывается более выразительным за счет как раз отсутствия рук у ангела – пустота между головой улыбающегося Амура, чей взгляд устремлен на страдальческое лицо Кентавра, кажется плотным сгустком самого фатума, что подчеркивает авторская штриховка. И ничто не отвлекает от этой бессловесной капитуляции мощи перед нежностью, силы перед хрупкостью.
Среди французов XVIII века наиболее яркие и характерные рисунки принадлежат Франсуа Буше, Жан-Батисту Крезу и Жану-Оноре Фрагонару. Последний особенно интересен контрастом своих работ – жанровым и техническим. Его «Атака», изображающая схватку двух мужчин, выполнена в очень интересной технике и уводит от привычных для Фрагонара барочных декоративных мотивов в сторону реалистической точности и пластической выразительности.
Путешествуя между странами и эпохами – из Франции в Нидерланды, из Германии – в Италию, мы скользим от возрождения к барокко, от классицизма к романтизму, и это путешествие поистине завораживает. Ощущение, что совершаешь его в живом присутствии мастеров своего времени, каждый из которых оказывается связан друг с другом, не покидает и порождает все новые и новые причудливые сравнения, параллели и противопоставления. Наброски Джованни-Батисты Тьеполо – словно негативы его живописных работ, обрамленные в венецианские рамы той же эпохи, «звучат» полновеснее и достовернее, получая объем не только иллюзорный, но вполне реальный, материальный, буквальный.
- Особое внимание мы уделили оформлению выставки, – рассказал Гер Люйтен. - Как вы видите, на каждой стене мы выделили один или несколько рисунков, которые поместили в рамы соответствующей эпохи и стиля. Почти все рамы из коллекции нашего фонда. Всего у нас хранится 600 старинных рам. Это была очень интересная работа. Рамы и разнообразят монотонность развески, и дополняют рисунки, и даже обыгрывают их, будь то работы эпохи Возрождения или начала 20 века. Эту работу мы проделали вместе с русскими кураторами из ГМИИ им. А.С. Пушкина.
Я спросила Гера Люйтена, какое впечатление произвела на него коллекция ГМИИ им. А.С. Пушкина.
- Когда я просматривал каталоги коллекции у нас здесь, в Фонде Кустодия, и отбирал работы, я был, конечно, в огромном предвкушении, но когда я увидел коллекцию своими глазами в Москве, я был восхищен.
- Ваше главное удивление от этой коллекции, какое оно?
- Это набросок ослиных голов Гидо Рени 1603-1604 годов, который, как мы знаем, славился своими монументальными полотнами на религиозные сюжеты, с большим количеством персонажей. А здесь мы видим совершенно иное настроение – простые животные, полные природной живости. Это стало для меня большим сюрпризом.
- Какой принцип лег в основу выставки?
- Мы создавали вселенные. Вот здесь вы в Голландии, здесь – в Италии, тут – во Франции 18 века. И вот вы уже в Германии эпохи романтизма, 19 век. Смотрите, двое молодых мужчин смотрят в морскую даль. Эта работа Каспара Давида Фридриха была выбрана для рекламы выставки в парижском метро для привлечения внимания.
Да, 19 век открывает Германия туманная во всей своей отчаянной и загадочной красе с намеками и полутонами «учености плодов». В 19 век попали и русские художники. Карл Брюллов с блестящими по своему техническому воплощению сценами из восточной жизни (пока отделенной от западной, экзотической) – еще одна интересная параллель. Три рисунка, среди которых «Ночь» - одна из характерных его спящих турчанок с обнаженной грудью, мотив, который он использовал во многих своих работах.
Русские художники часто творили в диалоге с западными коллегами. Но это было движение в одну сторону. Врубель, который во многом предвосхитил своей манерой и Густава Климта, и Альфонса Муху, в то же время был гораздо глубже декоративного великолепия этих художников. Здесь его «Демон поверженный» прекрасно перекликается с «Ночью» Густава Моро, тоже выполненной в сине-золотых тонах и словно остающейся там, откуда Демону суждено было низвергнуться. Спокойно и надменно смотрит она с высоты, как и подобает бесстрастной и холодной вечности. Контраст потрясающий и жуткий до мурашек.
Блестящий финал раздела 19 века – рисунки Огюста Ренуара, два его замечательных женских портрета, Тулуз-Лотрек, Эдгар Дега, Морис Дени и рисунок Ван Гога, при том созданный не как набросок картины, а как ее экспликация. Это рисунок-письмо, в котором он рассказывал о новой работе – портрете юной жительницы Арля и в котором не столько повторил свою же живописную работу, сколько создал новый, графический образ 12-летней модели.
Двадцатый век занимает половину огромного (4 кг) каталога выставки и собственно целый этаж особняка Фонда Кустодиа. Соотношение справедливое и в полной мере оправданное, как и значительное присутствие в нем русского искусства, которое уже не столь сильно отделимо от западноевропейского, как принято считать, хотя отличие его, конечно, чересчур заметно и тем интереснее. Но параллели между пейзажами Альбера Марке, Андре Лота и Леопольда Сюрважа наводят на мысль о стирании границ. Движение навстречу делает Жан Грис с портретом Михаила Ларионова. Виртуозно прорисованная «Голова старика в тиаре» Пикассо – и вот борьба с фигуративным искусством объявлена. Василий Кандинский и Пауль Клее, Фернан Леже и Марк Шагал, Робер Делонэ и Фортунато Деперо. И снова образы, отсылающие нас к истокам и отправляющие прямиком в будущее – Модильяни, Гончарова с самыми женственными на свете юными фигурами, чья грация заставляет думать о Ботичелли, Зинаида Серебрякова с ее золоченой «Одалиской» и в продолжение темы женских образов – ранний портрет сестры Шагала, удивительный по своему внутреннему свету рисунок Петрова-Водкина с четырьмя женщинами и ребенком и – неожиданно – Дейнека с замечательными дерзкими и ультрасовременными швеями.
Хочется отдать должное кураторам выставки и Геру Люйтену, который принимал самое деятельное участие в развеске, лично подбирал рамы. Путешествие по лабиринтам залов – их разомкнутость, сквозной принцип организации пространства - необычайно удачный прием, благодаря которому экспозиция воспринимается цельно и по сути дает универсальный экскурс в историю рисунка, позволяет изучить разные приемы одного автора и сопоставить их с другими. Я бы сказала, что выставка строго рекомендована для посещения всем, кто изучает рисунок и историю живописи. Пять веков – это не шутки, при этом выставка воспринимается настолько легко, воздушно, что хочется проходить по цепочке залов снова и снова. А оказавшись на нижнем этаже, где представлен в том числе и русский авангард XX века, вовсе не хочется уходить. Кандинский, Шагал, Серебрякова – это невероятный прорыв русского рисунка на Запад, где его почти не знают. Наталья Гончарова, Павел Филонов, Аристарх Лентуллов, Иван Билибин, Владимир Татлин и совершенно невероятные по насыщенности цвета и выразительности образов жанровые работы Александра Дейнеки, совсем неизвестного здесь. Раздел вызывает чувство национальной гордости – работы высокого качества и выразительности производят сильное впечатление.
Но и западный рисунок XX века из собрания ГМИИ им. А.С. Пушкина – настоящий кладезь шедевров. Пикассо, Матисс, Джорджо де Кирико с наброском знаменитой работы «Поэт, утешаемый Музой». Раздел получился очень женским – женские портреты явно преобладают и поражают воображение своим разнообразием. «Три женские головы» Эмиля Хансена (Нольде) 1930 года настолько современны, что кажется, на этом акварельном рисунке изображены современные студентки – выражения лиц и цветовая гамма наводят на мысль о путешествии во времени или о том, что все по сути повторяется и ничто никуда не уходит. Очень здорово женскую тему развивают и портреты Пикассо, Матисса, Фернана Леже и Макса Пехштейна, а у Феличе Касорати она достигает своего чувственного апогея в изумительном безконтурном рисунке «Обнаженной модели со спины» (1925).
Финальный аккорд выставки – ироничный взгляд клоуна, в образе которого изобразил себя Жорж Руо (в каталоге этот цветной рисунок 1904 года, напротив, открывает раздел всего XX века). В этом противоречии отразились диаметрально противоположные принципы восприятия, и это очень интересно наблюдать в таком диалоге подходов к трактовке экспозиции. Голландцам вообще свойственна ирония. Этот рисунок, провожающий зрителя - очень темные тона автопортрета с демоническими красными веками и насмешливым, но спокойным выражением лица – директор фонда выбрал, как он полушутя рассказывает, для противопоставления бравурному принятию действительности (а именно – власти) Дейнекой. Саркастичный взгляд художника-клоуна провожает зрителя, словно заглядывая в душу, оценивает, дразнит. Получилось выразительно. Тем более, что художественным методом и талантом Дейнеки Гер Люйтен восхищается.
- До того, как я начал изучать историю живописи, я преподавал рисунок, – говорит Гер Люйтен. - И я восхищен тем, как Дейнека изобразил своих персонажей на рисунке «1 мая». Композиция из трех фигур, которые вместе рисуют плакат, мне очень нравится. Мы видим творческий процесс и очень выразительную позу персонажа с кистью, как бы размышляющего над тем, как сделать еще лучше, какой шаг будет следующим.
Выставка открыта до 12 мая.
Ксения Фокина
2024 Все права защищены
