Но мало кто знает о том, что начало новой эпохе было положено 110 лет тому назад, 21 августа 1911, когда из Лувра была украдена Джоконда. Последствия этого видны до сих пор: действительно великая картина Леонардо да Винчи превратилась в Самое Главное Полотно Всех Времен И Народов. Пресса и раньше демонстрировала свою силу: впервые это, пожалуй, обозначилось в Англии во время Крымской войны. Но там основным действующим медийным лицом была респектабельнейшая The Times, ее великий военный корреспондент Уильям Говард Рассел, корреспондент Томас Ченери и фотограф Роджер Фентон, а в 1911 главную роль сыграли таблоиды. Они будоражили умы, они же сняли директора Лувра и разрушали карьеры префектов полиции.
Патриот Италии восстанавливает историческую справедливость
Началось все с того, что полуграмотный итальянский иммигрант, плотник Винченцо Перуджа, преисполнился патриотических чувств – что вообще-то, было характерно для уроженцев не так давно объединившейся Италии. Во всяком случае, так он говорил позднее, и это ему помогло.
Перуджа работал в Лувре. Он считал (позднее Перуджа говорил об этом на допросах), что находившиеся в нем шедевры итальянских мастеров представляют собой награбленное добро, вывезенное с его родины силой. Он твердо решился на патриотический поступок, и долго присматривался к картинам, размышляя, что бы ему взять: Тициана, Рафаэля или работу Леонардо? О том, какая из картин лучше, он и понятия не имел, но одно обстоятельство помогло ему сделать выбор…
Джоконда пропала, но этого никто не видит
Утром 21 августа 1911, когда обнаружилось, что рама, в которой находилась Джоконда, пуста, это никого особенно не встревожило. Значит, так и надо: возможно, ее забрали реставраторы, а может, и фотографы... Все шло как всегда, пока не забил тревогу один из посетителей. Поначалу от него отмахивались, но он был настойчив. В конце-концов до коллективного сознания администрации Лувра дошло, что картина украдена. Вскоре начался самый шумный скандал 1911 года. А может, и самый громкий скандал до 1914, до убийства эрцгерцога Франца Фердинанда и начала Первой мировой войны.
Надо иметь в виду, что в 1911 работа Леонардо еще не была сегодняшней Джокондой, практический не имеющей цены, окруженной беспрецедентными мерами безопасности и массовым психозом. (В 1963, во время ее американских «гастролей» один из охранников чуть было не убил неосторожно подошедшего к картине реставратора).
То, что это гениальная работа художника, ценители искусства понимали еще при жизни Леонардо. Позже, во времена героической эстетики классицизма и далее, во времена аппетитных пастушек Ватто, ее не слишком ценили. Она оказалась в фокусе внимания в XIX веке, во времена романтизма, тогда и заговорили о «таинственной улыбке» Джоконды. Культ картины был достаточно узким, сугубо интеллигентским – но при этом достаточно распространенным для того, чтобы Перуджа обратил внимание на хорошо одетых фриков, стоящих перед Джокондой и шепчущих то ли заклинания, то ли молитвы. (На самом деле это были романтические сонеты). И итальянский плотник решил, что брать надо это.
Пропажа обнаружена: во всем виноват кайзер Вильгельм
Если бы его поймали сразу, в последующие три года жизнь обывателя была бы значительно скучнее. Таблоиды любят тайну, никто не мог понять, как похититель вынес картину из зала, в дверях которого стоял охранник, а затем и из самого Лувра. Директор музея недолго сохранял свой пост, но таблоиды замахнулись и на большее. После вчистую проигранной франко-прусской войны и шпионского скандала, связанного с именем Дрейфуса, накануне Первой мировой, во Франции остро ненавидели Германскую империю. Версия о том, что похищение организовал пожелавший унизить Республику кайзер Вильгельм, пользовалась большой популярностью. А в Германии газеты писали, что Джоконду украли сами вырожденцы-французы, старающиеся разжечь ненависть ко Второму рейху.
В наше время роль печатного слова перешла к телевидению, но в то время сумятицу в мозги вносили авторы газетных статей. В начале ХХ века европейское искусство скупали американские миллиардеры, газеты прошлись и по их именам. Этой паранойе мы обязаны и одним прекрасным стихотворением.
Под подозрением сюрреалист и кубист
…За что ты печаль мне эту принес?
Скажи, всемогущий боже.
О сжалься! В глазах моих нету слез,
На маску лицо похоже.
Ты видишь, сколько несчастных сердец
Под сводом тюремным бьется!
Сорви же с меня терновый венец,
Не то он мне в мозг вопьется.
День кончился. Лампа над головою
Горит, окруженная тьмой.
Все тихо. Нас в камере только двое:
Я и рассудок мой.
Это отрывок их стихов замечательного поэта Гийома Аполлинера «В тюрьме Санте». По делу о похищении картины проходил не только он, но и его друг Пабло Пикассо – в отношении художника власти ограничились подпиской о невыезде. Впрочем, обоим еще повезло.
Пикассо был кубистом, Аполлинер сюрреалистом, и тот, и другой вели беспорядочный образ жизни, но полиция заинтересовалась ими не из-за этого. Дело было в том, что любовник Аполлинера воровал из Лувра старинные статуэтки, а Аполлинер продавал их Пикассо. Когда Аполлинера арестовали, Пикассо метался по Парижу с набитым артефактами чемоданом, не зная, что с ними делать – спрятать или выбросить в Сену. Дело, тем не менее, замяли (Пикассо уже стал знаменитостью, и за него было кому заступиться). Статуэтки вернулись в Лувр, подписку о невыезде сняли, Аполлинера через 5 дней выпустили из тюрьмы.
А следов картины по-прежнему не было.
Бертильон против дактилоскопии: Винченцо Перуджа вне подозрений
На самом же деле они имелись в изобилии. Парижская полиция обнаружила на раме отпечаток пальца, позже выяснилось, что тот принадлежал Винченцо Перудже. В полицейском архиве хранились его отпечатки, они были приобщены к личному делу итальянца: Перуджа был мелким правонарушителем, имел судимость, отбывал небольшой тюремный срок. Но, на беду и к позору французских правоохранителей, во Франции в то время шла жестокая борьба между сторонниками дактилоскопии и приверженцами системы Бертильона, идентифицировавшего преступников по их антропометрическим данным. Система Бертильона пережила триумф в конце XIX века, а в 1911 вытеснялась дактилоскопией. Но во Франции бертильонаж был чем-то вроде национального достояния, и процесс затянулся: отпечатки пальцев уже снимали, но толком пользоваться дактилоскопией еще не умели. И Винченцо Перуджа спокойно уехал в родную Италию.
О вреде брезгливости: пограничники не нашли Джоконду среди грязных носков
Возможно, Перуджа и был патриотом, но в деньгах он тоже нуждался. Через два с небольшим года после того, как картина была украдена, Перуджа явился к флорентийскому антиквару, и сказал, что он продает Джоконду и ищет покупателя. (Попутно антиквар услышал историю о возвращенном на родину национальном достоянии). Перуджа перевез ее через границу в своем чемоданчике, спрятав, среди грязных носков. Во Франции патриот прятал Джоконду под матрацем – он спал на ней около двух лет. Украл он ее очень просто: пришел в музей в выходной день, когда в зале никого не было, вынул картину из рамы, и ушел через боковую лестницу – а на выходе он спрятал картину под одеждой.
Затем был арест, суд (как патриот, Перуджа отделался годом тюремного заключения), триумфальный музейный тур Джоконды по Италии и еще более триумфальное возвращение в Лувр. Но вернулась она туда в совершенно ином качестве.
P.S. Джоконда и массовая культура
Большие и малые газеты всего мира писали о Джоконде с 21 августа 1911 по 4 января 1914, когда она снова оказалась в Лувре, и ее начали охранять, как зеницу ока. Все это время репродукции картины печатались на первых полосах, историки вспоминали, как Леонардо продал картину королю Франции Франциску I (не знавший истории Перуджа дал маху и тут), искусствоведы спорили о том, кто послужил ему моделью. За это время в сознание граждан западного мира, от банкиров до клерков и пролетариев, прочно вошло убеждение, что Джоконда самый главный шедевр мирового искусства. Она стала первой в истории человечества звездой массовой культуры, и остается ею до сих пор.
А то, что Леонардо да Винчи написал великую картину, определившую развитие западной живописи на много поколений вперед, нисколько этому не мешает.
Алексей Филиппов