Уроки Наполеона: экспозиция к юбилею смерти

<h2>Выставка «NapoleON. NapoleOFF? Наполеоновская легенда в европейской культуре XIX-XX веков» в Музее-панораме «Бородинская битва» небольшая, камерная, всего около сотни предметов из собрания музея и частной коллекции Александра Вихрова. Два года назад, когда мир отмечал 250-летие со дня рождения великого французского императора, Вихров стал одним из организаторов выставки «Наполеон. Жизнь и судьба», проходившей в музее-усадьбе Муравьевых-Апостолов, а в нынешнем году выпустил книгу с таким же названием. Изображение каждого экспоната сопровождается развернутой историей. </h2> Нынешняя выставка приурочена к 200-летию смерти Наполеона Бонапарта и рассказывает о наполеоновском мифе, который начал складываться еще при жизни императора, разумеется, не без его участия, и, что самое удивительное, после его ухода не исчез, а материализовался в произведениях искусства, тиражных гравюрах и статуэтках, декоративно-прикладных изделиях и даже бытовых вещах. На выставке есть совершенно «фанатские» раритеты, такие, как любовно украшенный кусочек полога, под которым император скончался. Есть уникальные вещицы с секретом – бонапартисты скрывали изображения Наполеона, чтобы не стать жертвами роялистского террора. А рядом – свидетельства популярности великого полководца в России, например, рисунок Мстислава Добужинского, навеянный стихотворением Михаила Лермонтова, посвященным Наполеону. Александр Вихров рассказал «Культуромании», как начала складываться его коллекция. Александр Вихров: Эта фигура занимает меня уже почти полвека. Когда я учился в десятом классе, мы проходили «Войну и мир» Толстого, и я стал искать и читать другие книжки о наполеоновских войнах. Я жил тогда в маленьком городе, где из учреждений культуры была только библиотека. В одной книжке я прочитал, что Толстой изобразил Наполеона не правдиво, предвзято. Меня это зацепило. Но когда я уже прочитал «Наполеона» Евгения Викторовича Тарле, понял, что это действительно так, мне захотелось узнать об этом персонаже больше. Прошло время, я поступил учиться в Ленинградский университет, на факультет журналистики. Продолжал интересоваться наполеоновской эпохой, благо возможностей, я имею в виду музеи, стало море! А однажды в антикварном магазине на углу Невского и Садовой я купил маленький бюстик Наполеона и, как говорится, пошло-поехало. - Можно узнать, сколько единиц в вашей коллекции? - Ценность коллекций, как правило, не определяется единицами, но ради статистики, могу сказать: если считать «по штукам», то только открыток у меня больше четырех тысяч. А вообще по хорошему предметному ряду, наверно, тысячи полторы экспонатов. У меня нет мании обладания, желания собрать все. В мире есть огромные собрания, посвященные Наполеону, – музеи, несколько больших частных коллекций, – понятно, что я не могу никаким образом с ними соревноваться. Поэтому я давно определился: беру то, что мне нравится, и предпочитаю вещи с историей. - Ваше отношение к французскому императору менялось с годами? - Вы знаете, да. Детско-юношеское любопытство с годами уступило место исследовательскому интересу. Это не исключает эмоционального отношения. Я думаю, любой, кто глубоко погрузится в историю жизни Наполеона, будет разрываться между жесточайшим осуждением и восхищением. - Когда вы о нем думаете, вы представляете его пленником острова Святой Елены или великим полководцем, стоящим в пороховом дыму на каком-нибудь сражении? - Нет, не в пороховом дыму. Я же не военный историк, я – дилетант. Я долго ждал, готовился и наконец мы с женой нашли круиз, который позволил нам добраться до места, где Наполеон провел последние годы жизни, где он умер. Вы представляете, даже в наше время попасть на остров Святой Елены непросто. От Кейптауна – четверо суток на суперсовременном корабле, а потом от острова до Бразилии – еще пять. Это одно из самых отдаленных и труднодоступных мест на Земле. Наполеону судьба дала редкую для великих людей возможность – не просто прожить жизнь как величайшее приключение, а в изгнании, в плену ее осмыслить, объяснить, в чем-то подправить. Но покаяния мир от него не дождался. Поразительно, что культ Наполеона никто никогда не насаждал специально, но он, можно сказать, даже крепнет с годами. У меня есть несколько мемориальных вещей – автографы Наполеона, предметы, принадлежавшие ему или его сыну, например, игрушечные пушки. Но по сути дела моя коллекция – это отражение мифа о Наполеоне на разных уровнях. От вещей высокохудожественных до тех, которые были сделаны по зову сердца, что называется, народными мастерами, ремесленниками. Кто-то делал их для продажи, потому что они пользовалось спросом. Наполеон стал романтическим героем, полубогом, и люди хотели приблизить его образ к себе. - И в России тоже? - Можно так сказать: чем сильнее противник – тем ярче победа. Но вообще удивительно, что Отечественная война 1812 года имела странный результат. В России только усилился культа Наполеона, а традиционная любовь к французской культуре возросла безмерно. Николай I подарил Франции порфировую глыбу для саркофага Наполеона. Кстати, в экспозиции эта знаковая история находит отражение в весьма необычном виде: бронзовая чернильница с фигуркой Наполеона в гробу. Наполеон говорил: «Воображение правит миром» и в этом, конечно, прав. Меня впечатляет, как он продвигал собственный имидж. Я много лет сам занимался связями с общественностью, и считаю, что Наполеон первым применил многие технологии пиара. И, между прочим, выборные технологии. Ведь императором он стал в результате плебисцита. Владимир Чуров, известный российский политик, председатель Центральной избирательной комиссии с 2007 по 2016 год, стал одним из первых гостей выставки и прокомментировал для «Культуромании» наполеоновский вклад в развитие избирательных технологий. Владимир Чуров: Есть мини-сериал «Наполеон» с Кристианом Клавье в главной роли, вот там характерная сцена, где Наполеон одним росчерком пера изменяет результат плебисцита в лучшую сторону. Этого делать нельзя ни в коем случае. Татьяна Филиппова

Музеи и выставки

Коллекционирование/Арт-рынок

Коллекционирование/Арт-рынок

Музеи и выставки