К.: Здравствуйте! Мы находимся в пространстве экспозиции «НАИВ…НО», которая впечатляет своим охватом авторов – здесь есть и Малевич, и Руссо, и Пиросмани. О чем этот проект и кто его придумал?
НЛ.: Это отдельный проект, существующий в рамках «Фестнаив», и он проходит в нашем музее уже второй раз. Экспозиция создана совместно с Музеем русского лубка и наивного искусства. Члены кураторской группы – сотрудники этого Музея. Также в группу вошли Алексей Трегубов (архитектор и куратор) и Людмила Валерьяновна Андреева в качестве главного куратора. В основу экспозиции легла идея совместить наивных художников и примитивистов. Терминология в области наивного искусства еще не устоялась, но мы приняли для себя именно такое деление. Термины, связанные с наивным искусством, начали формироваться в отечественном искусствознании в только 1970-х годах и только сейчас стали входить в какие-то рамки. Наив – это творчество непрофессиональных художников, которые не получили последовательного художественного образования, но брали мастер-классы или получили образование в ЗНУИ (Заочном народном университете искусств). Наивный мастер всю свою жизнь может посвятить творчеству, у него к этому пристрастие, талант, он не может не создавать. Он, как правило, создает свои вещи в определенном заданном стилистическом и ремесленном ключе. Все они сделаны очень качественно и хорошо, однако за рамки стилистики автор не выходит, его сюжеты обычно добрые, яркие, светлые. Многие наивисты вышли из деревни. Тогда как примитив – это профессиональное искусство, когда художник использует только форму. Это художники, которые, например, закончили лабораторию современного искусства и ассимилировали наивную манеру. Последовательных примитивистов очень мало. Обычно примитивизм это только одно из нескольких стилистических направлений для отдельного художника.
К.: Что побуждает профессионального художника вдохновиться такими наивными формами?
НЛ.: Думаю, что яркие, выразительные краски, локальность, отсутствие линейной перспективы, много текста, активная жестикуляция, плоскостность… это черты, которые были, например, у Ван Гога, у импрессионистов. Они выбирали такой метод, чтобы добиться эмоционального отклика от зрителя, это – самый короткий путь к сердцу.
К.: Расскажите немного об истории этого искусства, откуда пошел примитив?
НЛ.: Примитивные формы сложно живут в контексте современного искусства, но это, например, та же архаика. Скажем, древнегреческое искусство: в статичной форме, близкой к геометризму, мы видим подобные формы. То есть, эта линия идет через всю историю искусства. Но если говорить о форме наива, которую мы знаем сейчас, то он уходит корнями в культуру второй половины 19 века, когда в область профессионального знания, коллекционирования и изучения вошли например такие работы, как произведения Анри Руссо, стала интересна та же африканская пластика, искусство внецивилизационных культур, графика и тотемная пластика, деревянная скульптура. Когда картины Анри Руссо или Пиросмани стали известны, художники-авангардисты восприняли это искусство, и оно активно влияло на новаторов того времени.
К.: Когда обратили внимание на наивистов?
НЛ.: 1895-96гг. – Анри Руссо впервые принял участие в выставках. Две его работы экспонировались на Выставке независимых художников в Париже. Тогда его осмеяли, но заметили. Он оставил службу и начал заниматься только живописью. Постепенно его работы уже в 1900-х годах, становятся более яркими и репрезентативными, ему делают заказы. Коллекционеры, например Вильгельм Уде, втягивают наивистов в область профессионального искусства. В России это процесс идет почти параллельно. 1913 г. – выставка «Мишень»: братья Зданевичи привезли из Грузии несколько работ Нико Пиросмани, четыре или пять его работ впервые там экспонировались. Вместе с работами еще двух наивных российских художников там были детские рисунки, ярморочные вывески и работы Ларионова и Гончаровой. Примерно в то же времени начинается история взаимовлияния: профессионального и непрофессионального отечественного искусства. Сейчас ярким примером такого влияния может служить творчество сестер Тамрико и Софико Чхеквадзе – профессиональные живописцы, которые ассимилирует традиционную народную образность в своем языке.
К.: А в советское время?
НЛ.: У художников, использовавших примитивистский диалект были сложности при экспонировании. Наивистам было несколько проще, так как они не претендовали на официальное масштабное экспозиционное пространство (а галерей не было). Поэтому их творчество развивалось в изоляции и при этом достаточно активно. Поэтому у них так много своеобразных черт: каждый наивист – это практическое отдельное стилистическое направление. Они тяжело от него отказываются, не способны отойти от своей манеры. Поэтому у них было больше свободы, чем у примитивистов- профессионалов в СССР. Что касается направления ар-брют, то в 1920-е-30-е годы в СССР начали активно изучать искусство душевнобольных. И еще раньше, когда начала формироваться сюрреалистическая практика, изучение сновидений и т.д., когда художники стали интересоваться этой областью, то стало формироваться такое направление, как ар-брют, которое у нас в экспозиции тоже представлено. А также у нас есть аутсайдер-арт. Это маргинальная линия: творчество, которое не соприкасается ни с одной культурной традицией, оно радикально отличается от общего творческого потока.
К.: Концепцию примитивистов можно понять, объяснить любому человеку. А что обычный человек может найти у наивных художников и у душевнобольных? Зачем вообще нужно смотреть на этот, условно говоря, лубок? Ведь каждый может взять пастель, окончить курсы, и начать украшать нашу жизнь...
НЛ.: Наив – это настоящее искусство. Помимо того, что художники-наивисты имеют врожденную склонность к искусству, пытаются учиться на каких-то примерах, их работы очень хорошо сделаны с точки зрения ремесла. При этом работы сохраняют наивность, открытость, ведь они весь свой эмоциональный фон выплескивают на холст, ничего не скрывая, нет никаких вторичных смыслов (помимо коннотаций со стороны зрителя). Они формируют максимально открытое поле, по колориту, по композиции. Классики наива, которые создают лучшие примеры работ, реализуют интересную идею и высокое ремесленное качество, которое формируется благодаря их огромному желанию сделать хорошо. Наивная живопись – это живопись высокого класса, она наполнена глубоким смыслом и интересной концепцией. Такой художник-самоучка выходит за рамки поля развлечения и досуга.
К.: А если художник получается деньги за свое творчество, то он перестает быть наивным?
НЛ.: Очень часто перестает. Это происходит со многими наивистами второй половины 20 века, когда они выходят в галерейное пространство, их работы ставятся на поток. Они теряют желание сделать что-то новое, способность удивляться, утрачивая детский взгляд.
К.: Какие же особенные смыслы нас привлекают в таком искусстве?
НЛ.: Круг этих сюжетов мы как раз старались раскрыть на экспозиции. Мы нашли эту темы в самом материале. В основу легли сюжеты бытия, бытия в широком смысле, открывающегося нам в цикле жизни человека. Не только до смерти, но и после. Детство, ученичество, жизнь и смерть, пир...
К.: Как вообще непрофессионал может отличить примитивиста от наивиста? И как понять эти работы без разъяснений?
НЛ.: Очень сложно, особенно если они находятся в одном зале. Здесь спасает знание имен художников, скажем. Но вообще, здесь вопрос к зрителю: чем больше он знает, тем больше он поймет. Так что, эта живопись не такая простая, как кажется...
К.: Давайте посмотрим работы.
НЛ.: Мы начинаем с лозунга 2011 года группы Монстрация «Лучше бы работать шли» в зале «Город», переходим в зал «Рождение», далее «Портрет», «Детство», «Обучение», «Пир», «Любовь», «Труд», «Общество», «Дом», «Смерть», «Ад» и «Рай». Завершается экспозиция документальным разделом с портретами наивных художиков.
К.: Кого-то это искусство пугает... сложная тема...
НЛ.: Даже самое непоныятное искусство можно расшифровать, если изучить историю художника. Например, Пани Броня, пожилая женщина с диагнозом, уже после шестидесяти лет познакомилась с Александром Петлюрой. Он подтолкнул ее к творчеству, снабжал ее красками, карандашами, и она под впечатлением от общения с ним и от участия в костюмированных представлениях, стала рисовать, в том числе вот эти костюмы людей, которых она видела в сквоте на Сретенском бульваре. Что здесь можно увидеть? Потрясающую фантазию, которую мы не то часвстретим у професиионального художника. Эти краски и типажи, которые можно увидеть только если ты не стеснен рамками и шаблонами. Наверное, так могут рисовать только дети... У нее есть своя манера, свои приемы, она рисовала вплоть до смерти и использовала все материалы, которые могла. А вот Валентин Юшкевич в своей работе «Цель вижу атакую» (1992 год), демонстрирует удивительный колорит и сюжет не тривиальный. Он не вписывается ни в одну традицию. Юшкевич в этом ряду – один из самых ярких и интересных художников, а ведь такие работы обычно выпадают из крупных экспозиций, обычно они существуют в узких галерейных рамках. Зритель может соотнести эти работы с общей массой представленных здесь работ и понять, что Юшкевич выбивается из общего ряда. Он – аутсайдер. И если наивист стремится к реализму в изображении, то здесь все фантазийно. И метод не так важен, как сама работа...
Зал, посвященный художественному образованию. Здесь можно увидеть учебные работы: ученики присылали их мастерам, и получали комментарии (они учились заочно). Например, можно увидеть проработку человеческого тела в полный рост Селиванова. Работы из ЗНУИ (расшифровка) , образованном в 1960-м году и существующем до сих пор, где когда-то преподавали такие матсера как Петров-Водкин, Фальк, Машков, передавались в Дом народного творчества (у него, к сожалению, нет музейного статуса, поэтому только некоторые из его пяти тысяч работ можно изредка увидеть на небольших выставках).
Зал «Труд». Один из самых интересных, он декоративно наполнен. Изображения формируют единую пастораль: Сарычев, Моргунов, Малевич, Залутовская, Гончарова, Зуев, Новиков, Едзиев и многие другие существуют будто бы в едином художественном поле.
К.: Эти работы радуют глаз и душу.
НЛ.: Эти работы интересно разглядывать! Иван Сарычев «Дом под красной крышей»: важная тема умирающей деревни (там же есть «Помол муки», «Валенки: сметка по шаблону» из серии про процесс валяния валенок, по которой можно его воспроизвести)... он сам жил в деревне всю жизнь, а его работы сейчас хранятся в Музее русского лубка и наивного искусства.
В зале «Смерти» всего три работы: Сосланбека Едзиева, Павла Леонова и Евгения Струлева. В Москве они почти не экспонировались.
Завершаем мы экспозицию залами «Ад» и «Рай», важными для любого человека. В этих картинах заключена вся наша жизнь, показанная без шаблонов художественных школ, здесь она такая, какой является в реальности.
2024 Все права защищены
