В последние годы на российском издательском рынке заметно растет популярность такого жанра как антиутопия. Кто-то усматривает в этом политический подтекст, связывая тенденцию с очевидным увеличением "глобальной энтропии", другие говорят о циклах спроса на тот или иной жанр. Издательство "ЭКСМО" решило запустить целую серию "Возможная Россия", посвящённую антиутопиям и утопиям. "Культуромания" побеседовала об этом с редактором группы современной российской прозы издательства "ЭКСМО" Михаилом Форрейтером.
- Михаил, расскажите для начала пожалуйста, как устроен "спрос" на издательском рынке? Есть какие-то жанры, пользующиеся постоянным спросом? Насколько рынок подвержен веяниям "читательской моды"?
- Если говорить о художественной литературе, то спрос тут сродни кинорынку (включая сюда крупные сериалы), в меньшей степени телевизионному рынку, рынку компьютерных игр, который приобретает всё большее значение. Мы должны признать, что литература конкурирует у читателей за время досуга, которое, в большинстве ситуаций, весьма ограничено. И, не находя желаемого среди книг (будь то фантастический боевик, исторический детектив или любовный роман), читатель превращается в зрителя или игрока, «утоляющего свою жажду» иными способами. Поэтому естественно, что издателю необходимо следить за трендами и идеями, которые становятся актуальными и вызывают живой интерес. Но это вовсе не значит, что нет никакого поля для эксперимента и ситуаций, когда предложение рождает спрос. Тут важен баланс. Мечта любого издателя в том, чтобы автор и читатель нашли друг друга, ведь именно такое развитие сюжета отвечает интересам всех сторон.
Что касается постоянных жанров, тот тут ситуация несколько сложнее. Многие говорят о «возрождении детектива» как в России, так и в мире. Появляются новые имена, новые романы, новые читатели. Но это не значит, что детективы почти не выпускались в предшествующие годы. На крупные жанры всегда есть спрос, тут скорее речь о его масштабе. Продолжая говорить про остросюжетную прозу, надо заметить, что, не в пример детективу, на спаде сейчас шпионские триллеры. Интерес к ним есть, но не массовый. И надо понимать, что новый и сильный роман, какой-то шпионский скандал в новостях или даже просто удачный фильм про Джеймса Бонда может поменять ситуацию.
Оплотом стабильности могла бы служить классическая литература, но и здесь прослеживаются скачки интереса. Шекспироведы выделяют для каждой эпохи несколько наиболее актуальных и репертуарных из тридцати шести пьес гениального драматурга. Так для одного десятилетия характерен будет «Венецианский купец», а для другого «Король Лир». Такова же ситуация для классической литературы в целом. Для нашего разговора особенно важен проявившийся около пяти лет назад всплеск интереса к Джорджу Оруэллу и Олдосу Хаксли.
- Какое соотношение между издателем, предлагающим свой продукт и запросами читателей? Каковы инструменты отслеживания этих запросов? Насколько важны для вас западные тренды?
- Первого вопроса мы частично коснулись ранее. Запрос важен, ведь без этого книга может своего читателя попросту не найти. Но есть и обратные ситуации, когда удачное предложение со стороны издательства может родить спрос. Инструментов здесь несколько. Первый – это внимание к процессам, которые разворачиваются в медиапространстве. Анализируя повестку дня, новости и общие тренды, мы можем выделить важную информацию, которая является проявлением этого самого запроса. Второй – это аналитика продаж. Если тираж расходится медленнее, чем мы предполагали, то это повод для дополнительного анализа. Одной из причин, особенно в случае с «экспериментальными» книгами, может служить как раз непопадание в аудиторию. В общем и целом, факторов и инструментов достаточно много. Для полного понимания здесь необходимо время и поле для анализа, ведь запросы, особенно в последние годы, бывают очень краткими. Вспыхнувшая вчера тема, представляющаяся хитом, легко может затухнуть через месяц-другой. К сожалению, у книжного рынка, за редким исключением, нет возможности реагировать настолько оперативно, просто в силу технологической специфики.
Западные тренды безусловно играют свою роль, за ними важно и интересно следить, но далеко не всегда они удачно ложатся на наши реалии. Поэтому многие из них стоит скорее принимать к сведению, чем стремиться перенять.
- Как вы, как редактор, ищете книгу, которую хотите издать? Какие у вас личные критерии отбора? Можете ли вы привести случаи, когда ваша находка выстреливала?
Процесс поиска достаточно сложен. Пожалуй, тут следует выделить три основных пути:
1. Автор, с которым вы уже сотрудничаете на протяжении определённого времени, присылает новый роман.
2. Тексты, которые новые авторы отправляют на рассмотрение.
3. Личный поиск среди текстов, находящихся в открытом доступе (многие премии выкладывают тексты номинантов, также есть площадки, где авторы выкладывают свои произведения самостоятельно).
Критериев много. Понятно, что всегда необходимо отталкиваться от текста. От его качества, от его особенностей. Но есть и дополнительные факторы, на которые сейчас требуется обращать внимание. К примеру, есть ли у автора история публикаций, есть ли интернет площадка, готов ли автор участвовать в продвижении. Надо помнить о том, что книжный рынок большой и очень насыщенный. И, когда мы говорим о новом имени, крайне важно понимать пути, которые возможно использовать для его представления потенциальным читателям. Сейчас всё чаще встречаются ситуации, когда автор создаёт блог или группу, выкладывает отрывки или публикуется в интернете. Благодаря этому он успевает собрать вокруг себя небольшое сообщество, которое пристально следит за его творчеством. Для издателя это крайне приятная ситуация, вселяющая уверенность в то, что книга определённо вызовет интерес. Вообще же, находясь в интернет-эпохе, авторам следует помнить, что их социальные сети и иные подобные площадки – это один из самых эффективных инструментов для создания и продвижения авторского бренда.
К сожалению, примеров подобного «выстрела» в моей редакторской биографии нет. Были крепкие проекты, занимавшие достойное положение в своей нише. Мечта каждого редактора – найти автора, который с лёту получит признание и любовь читателей, быстро станет узнаваем. Но это большая редкость. Чаще -- это кропотливая совместная работа автора и издателя, которая в итоге приводит к популярности.
- На что ориентировались в ЭКСМО, запуская серию "Возможная Россия. Утопии и Антиутопии"?
- Во внежанровой отечественной литературе наметилось явное движение по осмыслению девяностых годов. Мы уже отошли на достаточное расстояние, чтобы воспринимать эту сложную эпоху как историческое прошлое, которое можно подвергнуть анализу, увидеть, к чему оно привело. Это важный и полезный для общества процесс. Но есть также запрос на осмысление и актуальных событий. Мы сейчас снова оказались в таком положении, когда игнорировать политические процессы, если не невозможно, то как минимум затруднительно. И если в прямом и непосредственном обсуждении сегодняшней повестки мы имеем все шансы сдвинуться в сторону журналистики или политической сатиры, то антиутопия — это часто более изящная форма для того, чтобы выразить своё отношение к актуальным процессам. Это же художественная футурология, представленная читателю в формате не сухого прогноза, а захватывающего произведения.
- Насколько рискованно с вашей точки зрения в сегодняшней России писать антиутопии о нашей стране? Или власть спокойно относится к такому виду творчества?
- К сожалению, оценивать риски в нынешней ситуации достаточно сложно. Все мы знаем об уголовных преследованиях за репосты в социальных сетях, пространстве, где ещё восемь-десять лет назад царила дикая, но симпатичная свобода. Также нам известен ряд принятых в последние годы законов, где оставлено достаточно большое поле для трактовки. Поэтому наиболее надёжное решение – руководствоваться здравым смыслом. Если в тексте нет призывов к противоправным действия, нет оскорблений конкретных персоналий, то он имеет право на публикацию. Антиутопия в этом плане куда как более сдержанный жанр, чем, к примеру, политическая сатира.
- Что такое, на ваш взгляд, хорошая антиутопия? Что она должна содержать? Считаете ли вы этот жанр общественно полезным? В чем общественная роль хорошей антиутопии, кроме собственно литературных достоинств? Может ли она что-то предотвратить, от чего-то спасти?
- В хорошей антиутопии должен быть чётко сформулирован авторский посыл. Представленное общественное устройство должно быть очень хорошо продуманным, с мотивированной предысторией, которая убедительно объяснит, как человечество (или отдельная страна) дошло до такого существования. Иначе роман будет скорее фантастическим, слабо связанным с сегодняшним днём. Это не делает книгу плохой или менее интересной, но ценность как антиутопия она потеряет.
В том, что касается общественной пользы, ситуация сложная. Положа руку на сердце, стоит признать, что, будучи людьми из среды, мы склонны переоценивать влияние отдельных произведений. Это касается и литературных кругов, и киношных, и театральных… Книга, фильм или спектакль, которые нам понравились и кажутся такими актуальными и важными, на самом деле произведут подобный эффект даже не на всех своих читателей и зрителей. А их зачастую не так много, чтобы реально совершить какую-то перемену в обществе. Но каждый человек, которого автор заставил задуматься, к которому он пробился через очерствение, присущее в той или иной степени любому взрослому, вовлёк в свою интеллектуальную игру – это большая победа. Но победа частная, а не общественная. История знает иные примеры, но мы существуем в мире, где само понятие «авторитетного мнения» преобразовалось. Сейчас нет таких властителей дум, каких знало Новое время. Конечно хочется верить, что хорошая антиутопия способна если не предотвратить и спасти, то хотя бы просто заставить читателя задуматься. И вот когда количество задумавшихся (благодаря книгам, кино, театру, статьям аналитиков, личным размышлениям) достигнет приличного значения, тогда можно будет говорить об общественной пользе отдельных мотивирующих элементов.
- Сейчас в серии вышла первая книга "Московская стена". Можете рассказать, чем именно она привлекла внимание редакции?
- Роман привлёк внимание прежде всего своей проблематикой. Это антиутопия недалёкого будущего, с очень чётко прочерченными линиями из дня сегодняшнего. Авторы подробно описали мир, ярких персонажей с очень разными взглядами. При этом в романе динамичный и захватывающий сюжет, что расширяет потенциальную аудиторию. Найденный авторами баланс между философской, футурологической составляющей и приключенческой – убедил нас в том, что серию стоит открыть именно этим романом.
- Сами авторы, Петр Власов и Ольга Власова, называют свой роман "реалистичной антиутопией". Насколько, на ваш взгляд, это оправдано?
- Как и в отношении любого прогноза – оправдано отчасти. Авторы также определяют «Московскую стену» как роман-предостережение и это определение, пожалуй, несколько более точное. Описываемые в романе события происходят преимущественно в России недалёкого будущего. И мы достаточно легко можем представить, что многие из них действительно могут произойти. Авторы находят для них предпосылки и именно это добавляет реалистичности. А вместе с тем остроты и пугающего осознания, что это один из вариантов возможного будущего, части которого могут воплотиться не то, что на нашем веку, а здесь и сейчас. В этом несомненная ценность книги.
- Как бы вы вообще определили современную российскую антиутопию? Какова она? Чем отличается от пресловутого "Метро", ставшего символом предыдущего десятилетия или от Сорокина?
- Здесь хотелось бы отметить, что жанры постапокалиптики (к которому во многом относится «Метро 2033") и антиутопии (к которому мы можем отнести «День опричника») имеют родственные связи, но это не одно и то же. В антиутопии для нас прежде всего важен строй, общество, в котором существует главный герой. Социум там наследует дню сегодняшнему. В постапокалиптике для нас важнее сам герой, существующий в крайне враждебном мире, а общество часто отходит на второй план. Повторюсь, что они могут быть смешаны, и элементы одного в другом встречаются достаточно часто.
Если говорить именно о российской антиутопии, то интерес к этому жанру в последние годы возрос как среди авторов, так и среди читателей. Но также следует отметить, что нередко эти тексты скорее можно отнести к политической сатире с элементами антиутопии. Вообще же это достаточно сложный жанр, связанный с социальной философией, психологией масс и т.д. К сожалению, далеко не всегда автор, заявив своё произведение как антиутопию, выдерживает жанровые требования. С другой стороны, а нужно ли много антиутопий? Понятно, что из настоящего мы можем сделать бесчисленное количество прогнозов. Но для романа особенно ценна именно авторская идея, взгляд на те современные процессы, которые могут иметь крайне негативные последствия. И количество подобных крупных социальных процессов вовсе не бесконечно (а этот жанр, в отличие от политической сатиры, не может концентрироваться на одной проблеме качества дорог или очередной реформы ЖКХ). Тиражирование идей здесь может привести к эпигонству. Поэтому да, хотелось бы видеть больше антиутопий, т.к. атмосфера социальной напряжённости, которая характерна для последних нескольких лет, является для этого благодатной почвой. Но для действительно сильного романа требуется серьёзная подготовка, осмысление проблематики и формирование своей позиции. Подобная антиутопия безусловно вызовет интерес и найдёт отклик у читателя.
- Какие еще книги в планах этой серии?
- Полагаю, что пока ещё рано объявлять названия. Есть несколько вариантов развития серии. «Московская стена» задала высокую планку и затронула важные проблемы. Нам бы очень хотелось, чтобы книги серии объединяло нечто большее, нежели просто принадлежность к жанру антиутопии. Глубина, плотная связь с днём сегодняшним, озабоченность судьбой нашей страны, вот идеи, заложенные в концепцию серии.
Ирина Бас
2024 Все права защищены
