Это проект Антона Видокле, в котором он исследует влияние русского космизма на XX век. Экспозиция включает в себя три фильма, а также хронологию этого направления. «Культуромания» поговорила о космизме с куратором выставки Кириллом Светляковым, который считает, что в будущем художники будут рисовать облаками, а Ленин в Мавзолее ожидает воскрешения.
— Кирилл, как создавалась выставка?
— Мне понравились фильмы Антона, которые я впервые увидел в 2018 году. Возникла идея сделать большую экспозицию про космизм, но как-то все раскачивались, и получилось, что первым выставку о космизме начала века показал Русский музей. Там очень много русского авангарда, символизма, даже Рерих. Очень многие герои вызвали вопросы, вообще на каком основании они оказались…
— Рерих — космист или нет?
— Отчасти. Насколько я могу судить, на выставке в Санкт-Петербурге преобладают космические пейзажи, но меня как куратора больше интересует другая тема, которой занимались философы-космисты — это тема бессмертия. Оказалось, что философия космизма вшита в наш культурный код, даже если она не проговаривается и не осознается. Тема преодоления смерти в искусстве СССР — очень важная и большая. Частью выставки Антона Видокле стали комментарии к некоторым работам в постоянной экспозиции Новой Третьяковки. Я написал их вместе с Николаем Смирновым. Потом некоторые научные сотрудники задавались вопросом, с какой стати мы включили художников, которые вообще не слышали о космизме, в эту историю. Но мне было важно, что они так или иначе транслируют код русского космизма…
— То есть речь идет о коллективном бессознательном?
— Да. Все-таки одна из главных тем для человека — преодоление смерти. Она кажется для искусства онтологичной, но не для модернистского ХХ века. Когда смотришь на работы художников эпохи застоя, то понимаешь, что люди оказались в каком-то другом измерении, они считали себя уже мертвыми. Так происходит влипание в проблематику космизма. Мне кажется, что это даже более интересно, поскольку художники – космисты начала ХХ века, увлеченные идеями Николая Федорова, в принципе известны. Наша выставка об интуитивном космизме, если хотите.
— А что такое космизм неинтуитивный, космизм Николая Федорова?
— Федоров предложил в своей религиозной работе «Философия общего дела» воскрешать «отцов» — все жившие поколения. Собранное воедино человечество должно будет отправиться в космическое пространство, потому что бесчисленные поколения «отцов» невозможно разместить в тесных пределах Земли.
— Космизм — это русская история или подобные течения есть в других культурах?
— Мне кажется, что космизм — это модернизм, поэтому он был не только русской идеей. Модернизм тоже призван решать проблему смерти как отмену времени. Но в России случилось так, что этот опыт смерти был очень буквальным…
— Вы имеете в виду революцию?
— Это революции, это войны, это репрессии. Речь идет об опыте существования со смертью, находящейся рядом. Потом после Великой Отечественной войны особенно в эпоху застоя время начало как бы искривляться, и у людей возникло ощущение, что они живут в каком-то совершенном будущем. Они одновременно и существуют, и не существуют. И в какой-то момент люди переживают опыт бессмертия, наша выставка именно об этом.
— Для Третьяковки «Граждане космоса» уникальная история?
— Да. Мы не стали брать на выставку картины, потому что они задают определенную иерархию. Основа экспозиции — три фильма Антона: «Это Космос», «Коммунистическая Революция была вызвана Солнцем» и «Бессмертие и Воскрешение для Всех!» Я надеюсь, что скоро эти работы войдут в постоянную коллекцию Третьяковки. На выставке мы пытаемся анализировать актуальные культурные процессы. Тем более, что люди помнят прогнозы, которые сделал известный фантаст Артур Кларк в 1960-х по просьбе журнала «Техника – молодежи».
— Артур Кларк по заказу редакции «Техника — молодежи» делал прогноз на будущее? Ничего себе редакции жили…
— Да, и в 1966 году он предсказал появление интернета, всемирной библиотеки, появление некоторых технологий. И обещал к 2100 году бессмертие. Меня это очень интригует. Я не уверен, что доживу, но на самом деле здесь важно ощущение, перспектива. Потому что у людей современных нет позитивной картины будущего, а наоборот — много страхов. Один из них — страх смерти, который сейчас обострился. Буквально каждый день мы видим статистику смертей. Одно дело, когда христианство обещало, что разлука с умершим временна, а после смерти есть жизнь. Современная культура ничего не предлагает человеку. А космизм — это все-таки такой еретический извод христианства, но только с культом науки и знания. Потому что именно наука сделает воскрешение возможным. Вы знаете, почему Ленин лежит в Мавзолее?
— Ждет воскрешения?
— Именно. Кстати, в школе, когда нас принимали в пионеры у Мавзолея, а это было в начале 1980-х, нам учительница сказала, что когда мы вырастем, то будем учеными и найдем способ оживить Ленина. Слово «воскрешение» она не использовала из-за его религиозной коннотации. Я верю в науку и наблюдаю культурную тенденцию к тому, чтобы в будущем бессмертие и воскрешение состоялись. Во-первых, люди омолаживаются. Во-вторых, сейчас очень популярны концерты голограмм, на них ходят как на живой концерт. Это означает, что культура уже готова принять отсутствие разницы между живыми и мертвыми. На меня сильное впечатление произвели фильма Антона Видокле, потому что я вижу, как люди горячо обсуждают ушедших художников и музыкантов. Они обсуждают их как живых. Это специфика социальных сетей, когда все вброшенное туда актуализируется. Достаточно вспомнить выставку Юрия Пименова. Ее так критиковали, как будто художник только что написал картины, словно он жив. Такой критики в отношении ныне живущих мастеров я не припомню. Возникает вопрос: кто жив? Мертвый художник, чьи работы вызвали бурю обсуждений, или живой, чьи работы никому не интересны.
— Вам не кажется странным, что разговоры о бессмертии ведутся вне религиозного контекста? Имеет ли смысл идея бессмертия, если нет Бога? Не будет ли вечная жизнь баней с пауками?
— Все-таки для ученых, для космистов Бог умер, есть только наука.
— То есть космисты — это люди нерелигиозные?
— Нет. Они науку сделали религией. По крайней мере, биокосмисты.
— А сам Федоров разве не был религиозным человеком?
— Федоров безусловно был теистом, но для него очень важна была наука.
Ну а для простого человека он, конечно, безумец в первую очередь. Но именно Федоров зажег Циолковского, который разрабатывал основы теоретической космонавтики. Это все авангардные проекты, это наследие я бы не сдавал в архив, потому что не все программы были реализованы. Например, преодоление смерти, расселение людей на другие планеты, и, конечно, братство между людьми.
— Но ведь в их основе лежит христианская идея?
— Да, христианство, переосмысленное в культе науки. Мне кажется, по крайней мере, с этим интересно жить. Некоторые из космистов считали смерть только эпизодом жизненного пути, а не финалом, как и христиане. Сейчас появились суррогаты бессмертия в социальных сетях. Сделай себе аватара, закольцуй и живи…
— Но это же будет жизнь аватара, а не твоя жизнь.
— Это разные формы жизни. Ведь те индивиды, которые, возможно, будут реконструированы и оживлены, тоже будут не совсем прежними людьми. Если воскресить Николая Федорова, то понятно, что это будет не совсем он. Я вижу, что культура движется к преодолению смерти. До 2100 года не так много осталось. Но уже сейчас конструируют клетки, конструируют гены, вирусы. Может, все-таки что-то и приличное создадут.
— Вы сказали, что у советских людей была цель в жизни, некий вектор, а что есть у современного человека?
— Нет у него ничего, кроме инфантильности и желания не стареть. И вот этого человека некоторые нехорошие люди хотят извести. Ведь в современной неолиберальной парадигме всем якобы не хватит воздуха, воды и ресурсов, поэтому человечество нужно сократить. Это идея нацистская, а у нацистов был культ смерти, а не культ живых и культ воскрешения мертвых. Вместо братства — опять разжигание вражды и отчуждения. Космизм — программа, которая может этому воспрепятствовать. Люди, пришедшие на выставку, поучаствовали в этом общем деле. Может быть, кого-то это сподвигнет к воплощению идей Федорова.
— Наука развивается, не кажется ли вам, что одновременно растет интерес к эзотерике?
— Да, наука развивается, и одновременно нарастает иррациональное. Этим современная культура отличается от эпохи модернизма, которая верила в прогресс, в рациональность. А иррациональное с конца шестидесятых начинает накапливаться и выстреливает в культуру постмодерна. В этом смысле усложнились очень многие процессы, так, обывателю ученый уже не сможет объяснить научную теорию, человек не поймет, а сравнительно недавно — понял бы. Дематериализации науки и искусства все-таки свидетельствуют о прогрессе, но она может переживаться как безумие, как спиритуализм.
— Какие у вас прогнозы?
— Управление погодой будет, конечно. На его основе будут создаваться произведения искусства, начиная от примитивных форм облаков и заканчивая сложными климатическими историями, музеями климата и микроклимата, создаваемыми художниками.
— Заработает ли гиперболоид инженера Гарина?
— Альтернативные источники энергии должны быть. Но для этого нужна другая социальная формация. Нужен социализм, который, я уверен, вернется. Но только, думаю, опять большими жертвами, к сожалению, потому что собственники добровольно с захваченными ресурсами вряд ли расстанутся.
— Почему сейчас возник интерес к космизму?
— Мне кажется, это вопрос поиска новой программы, потому что западные платформы перестают работать. Антон искал альтернативу и в разговоре с Борисом Гройсом узнал о космизме. Оказалось, что это направление может включить в себя факультативно западные программы, оставаясь оригинальной мировоззренческой площадкой. Хотя до этого мне неоднократно приходилось слышать, что западный дискурс тотален и нет никакого другого.
— Мне кажется, люди не видят вообще никакого дискурса, кроме западного.
— Опять же, что такое западный? Он очень разный. В некоторых программах искусство доходит до полного своего отрицания как автономной сферы. В этом смысле подобные радикальные направления пересекаются с программами русского искусства. Последнее иногда очень жестко разделывалось с искусством. Вплоть до полного отказа от него: будет жизнь, жизнестроительство, а никакого барахла не нужно, это буржуазный предрассудок, а новое искусство — это люди, которые создают смыслы.
— Это же мир идей Платона…
— Да. Это дематериализация искусства. И это современная тенденция. Например, инсталляция. Сначала создаются конструкции, пространства из лабиринтов, зеркал. Создается среда, которую можно наполнить светом, звуком, запахами. Их нельзя потрогать, но можно почувствовать. Конечно, использование в инсталляции духов — примитивный ход. Рано или поздно такие среды будут наполняться какими-то другими материями. Такое искусство нельзя будет фотографировать. Как на нашей выставке. Есть фильмы, есть тексты, они воспринимаются как визуальное событие, и есть атмосфера.
Елена Сердечнова
Фото: Youtube, скриншот лекции «Как говорить об искусстве? Кирилл Светляков»
2024 Все права защищены
