"Кто мы такие – русские?" - куратор Татьяна Карпова о выставке исторической живописи в Третьяковке

<h2>В Третьяковской галерее проходит небольшая, но крайне интересная выставка – «Картины русской истории». В зале, который занимал временно переехавший в здание на Крыском валу Верещагин, выставлены из запасников работы с сюжетами из русской истории русских художников второй половины XIX - начала столетия «второго эшелона». Это В. С. Смирнов, Г. С. Седов, А. Д. Литовченко, А. П. Рябушкин и другие. Впервые в Третьяковке экспонируется после реставрации масштабное полотно К.В. Лебедева «Увоз колокола. Марфа Посадница. Уничтожение Новгородского веча» 1889 года. О запасниках Третьковки и о значении художников «второго эшелона» «Культуромании» рассказала куратор выставки Татьяна Карпова. </h2> – Что позволяет относить выставленных здесь художников ко второму эшелону, а тех, которые представлены в постоянной экспозиции, к первому? – Репутации – они как-то складываются. Так получается, что истории искусства не нужно много художников. А в XIX столетии, особенно во второй половине, появляются уже армии художников. Если на выставках первой половины века мы видим в общем-то ограниченное количество имен и произведений, то на тех же Парижских салонах – уже тысячи работ. Логично, что при таком обилии художественной продукции поднимаются в топовые позиции какие-то определенные художники, как правило несколько имен. Ну и музейные залы они тоже ограничены. Мы не можем показывать все. – Как формировалась русская историческая живопись? – Если говорить об исторической картине, то русская живопись романтизма дозревает до нее в творчестве Брюллова, Бруни и Александра Иванова в сороковые годы XIX столетия. То же самое можно сказать и о реалистической живописи. Главные монументальные полотна Сурикова появляются в восьмидесятые годы. К этому моменту русская реалистическая живопись проходит определенный этап, который начинался с небольших таких исторических жанровых картин Шварца. Суриков – вершина этого движения. В его работах предсталена действительно боль, драма истории, где нет правых и виноватых, но есть такое объемное представление не только об истории, но и о русском национальном характере. Размышление о своеобразии русского исторического пути – почему из века в век происходит такая, скажем, человеческая растрата, почему с такой жестокостью время, судьба распоряжаются людскими судьбами. Гибнут стрельцы, гибнет боярыне Морозова… То есть к какой-то боли истории Суриков прикоснулся и, может быть, глубже всех взглянул. Причем надо отметить, что речь шла не только о живописи, тот же Суриков находится внутри общеинтеллектуального процесса, который был связан в первую очередь и с изучением русской истории. Появляется блестящая плеяда русских историков – Соловьев, Костомаров, Иловайский, Забелин. Без них тоже не было бы этой исторической картины. Появляется и напрямую связанная с историей русская опера – Бородин, Римский-Корсаков, Мусоргский. – Как вы считаете, это усиление интереса к русской истории, особенно ее драматическим моментом, не было своего рода творческим предвидением того, что может вскоре случится в русском обществе, этого глобального конфликта, закончившегося революцией? – Думаю, ощущение этого конфликта постепенно нарастает. Вот, смотрите, в картине «Царь» уже чувствуется приближение первой русской революции и художник позволяет себе явную злую иронию по поводу царской власти, почитания мораха как некоего идола, и народа, который стелется под его ноги эдаким ковром из тел. Но, с другой стороны, это был еще и процесс, связанный с самосознанием русского общества, с желанием понять себя. Кто мы такие – русские? Мы начинаем очень внимательно изучать свое прошлое, возникает русское археологическое общество, возникают исторические музеи, собираются коллекции. Представленные здесь художники тоже были частью этого процесса, они крайне интересны и мы не должны относиться к ним пренебрежительно, навеки ссылать их в запасники. Тем не менее, у этих художников есть и некоторые ограничения. Вот, например, картина «Выбор невесты царем Алексеем Михайловичем» художника Седова – девушки стоят словно куклы. Хотя Седов подавал большие надежды, однако проблемы со зрением не позволили ему развиться в крупного мастера. – Если говорить о запасниках, насколько они обширны в части тех же картин с историческими сюжетами? – Мы выставили здесь девять работ. Еще в зале академической живописи повесили картину Якоби «Шуты при дворе Анны Иоановны». Нет, не так уж и много именно исторических картин. Есть группа картин на евангельские сюжеты. Это евангельская история. К ней обращался не только Поленов, не только Ге, но и некоторые художники, которых вы видите сейчас здесь. В запасниках есть так же картины, связанные с европейской историей, с европейским Средневековьем, с античностью. Тот же Смирнов написал совершенно гениальную картину «Смерть Нерона», которая сейчас находится в Русском музее и представлена на выставке «Семирадский и колония русских художников в Риме». – Нет планов сейчас все это достать из запасников и выставить на постоянной основе в Новой Третьяковке? – Пока там не предполагается постоянной экспозиции, но в Новой Третьяковке могут быть такие длительные экспозиции, более продолжительные, чем выставки. И, конечно, одна из главных тем – русская историческая живопись. Интересно, что последний раз такая крупная выставка проходила давным давно, в 1937 году. Ирина Бас

Музеи и выставки

Коллекционирование/Арт-рынок

Коллекционирование/Арт-рынок

Коллекционирование/Арт-рынок