К.: Расскажите, пожалуйста, чем занимается Научно-исследовательская независимая экспертиза, открытая в 2008 году, и какой у нее статус?
ЕП.: Наша команда специалистов организовала компанию примерно в то время, когда музеям запретили проводить экспертизы произведений искусства для частных лиц. Сейчас музейные отделы экспертизы занимаются только технологическим анализом вещей для выставочных проектов и для внутренних научных работ. Наша компания была организована как центр, способный объединить специалистов из разных областей, куда могут обратиться и частные, и юридические лица. Каждый из экспертов занимается довольно узким профилем: конкретный художник, конкретный период, конкретная школа. Все они работают в нашей лаборатории. Постепенно перечень специалистов, с которыми мы работаем, расширяется, на сегодня это порядка восьмидесяти человек. Как правило, мы стараемся работать с двумя экспертами по одному и тому же предмету (художнику, времени, школе), чтобы в случае возникновения спорных моментов иметь возможность собрать совет и прийти к выводу. Экспертная деятельность в России при этом никак не сертифицируется, хотя совсем недавно был принят национальный стандарт экспертизы произведений искусства. Этот документ получился довольно общим, так как его делали и под музейную закупку, и под частную деятельность, причем сразу регламент работ со всеми видами предметов (живопись, графика, иконопись, декоративно-прикладное искусство и так далее). Это первый шаг к стандартизации работы специалиста. Раньше экспертное заключение было просто признаваемой антикварным рынком формой документа о том, что данный предмет подлинный. Подтверждение подлинности доверяли специалистам, которые занимались искусствоведческим исследованием творчества того или иного художника, специалистам, составляющим каталоги резоне, также нередко обращались за заключением и к наследникам художников. Но это не всегда работает. Скажем, если дети художников еще могут разбираться в творчестве, и даже в раннем периоде, то внуки уже не всегда могут определить подлинность произведения. Так же и искусствоведы: конечно, есть очень опытные специалисты с большой «насмотренностью», которые могут многое сказать, проведя только визуальный анализ. Но мы считаем, что экспертное заключение состоит из двух параллельных процессов: искусствоведческого и технико-технологического исследования. Последний позволяет достаточно точно датировать предмет. Также мы работаем с эталонной базой, ведь почти под каждого автора собираются эталоны холста, красок, рентгенограмм. Мы сравниваем вещи по хронологическому принципу, по индивидуальным качествам, по холсту, ориентируемся на данные химического анализа. Скажем, про некоторых русских художников известно, что они очень любили новинки, и если в тот или иной год появлялась новая краска, то они могли ее сразу же использовать. А про кого-то известно, что он работал на протяжении всей жизни одним способом, и даже если хронологически краска уже появилась, то в палитре этого художника встретить ее маловероятно. Тогда это повод показать работу большему кругу специалистов, проконсультироваться.
К.: То есть ваша база заведомо больше, чем знания частного эксперта?
ЕП.: «Насмотренность» специалиста очень важна. Но и без лабораторных исследований нельзя. В заключении мы не просто пишем вывод: «Авторство подтверждено», но и обязательно приводим аргументы, аналоги, на основании которых мы к нему пришли. Каждый человек, прочитав этот текст, может составить свое мнение, насколько этот вывод обоснован. Мы считаем, что логичнее опираться на факты, которые можно объяснить, и такие документы действительно более «ликвидны». Все продажи совершаются с экспертными заключениями, будь то аукцион или частная продажа. Но если люди давно работают на антикварном рынке и знают друг друга, то они могут обмениваться вещами и перепродавать их просто на доверии. А вот при большой публичной продаже, типа аукционов, заключение, как правило, необходимо. Интересно, что еще десять лет назад рынок выглядел по-другому, и документы того времени зачастую вызывают сомнения. Ведь экспертиза – это сравнительный процесс, и при накоплении эталонной базы у специалистов появляется больше информации. При этом мы называемся «независимой экспертизой», чтобы быть в стороне от рынка. К нам обращаются русские аукционные дома, раньше часто обращались Sotheby's и MacDougall's по отдельным вопросам.
К.: А если вы подозреваете, что вещь, попавшая к вам на экспертизу, юридически сомнительна?
ЕП.: Наш договор с клиентами включает обязательства конфиденциальности. Все догадки мы можем высказать клиенту лично, так как сомнительная вещь может пройти через несколько продаж и очутиться у нашего клиента уже абсолютно законным образом. Также мы можем отказаться от предоставления услуги, если считаем, что она может подорвать нашу репутацию. Но у нас клиенты очень добропорядочные. Скажем, недавно к нам попала картина, и на ней обнаружились затертые музейные номера. Мы обратились к клиенту, и сказали, что у нас есть предположение, что вещь покинула музейные стены. Владелец дал «добро», и обнаружилось, что эта вещь была утрачена во время Великой отечественной войны из Калужского художественного музея, затем попала в Германию, несколько раз участвовала в аукционах. Наш клиент приобрел её без атрибуции себе в коллекцию. Принес нам на исследование, мы определили автора и происхождение вещи. После чего клиент принял благородное решение возвратить утраченную вещь музею, причем из двухсот утраченных во время Войны, она стала единственной возвращенной в музей.
К.: А как происходит процесс экспертизы?
ЕП.: Весь процесс исследования обычно занимает от двух до четырех недель. Первый этап – визуальный, то есть стилистический, искусствоведческий анализ, затем – технико-технологический анализ. Смотрят под микроскопом красочный слой: как он выглядит, как нанесена краска, как технологически собрана, как нанесена подпись (после завершения композиции, на последних этапах или одновременно с общим красочным слоем), не пострадала ли картина во время реставрации. Обязательно делаются съемки в ультрафиолете и инфракрасных лучах. Ультрафиолет позволяет выявить реставрационные вмешательства и поновления. Съемка в ИК – это процесс, выявляющий подготовительный рисунок, сделанный углем или графитным карандашом, иногда в ИК также можно обнаружить копийную сетку. Затем делается сравнение рентгенограмм с эталонным рядом. Между всеми полученными результатами должна прослеживается логика. И рентгенограмма дает представление о внутренней кухне художника, это как бы сумма всех живописных слоев на одной плоскости, в том числе построение перспективы, объемов, границы касания между моделью, предметом и фоном, линия горизонта, фактура облаков и так далее. Если результаты всех этих исследований не противоречат эталонам, то эксперт пишет экспертное заключение, которое выпускается на официальном бланке компании, с подписью эксперта и регистрационными номерами. Надо сказать, мы сталкивались и с поддельными экспертными заключениями, сделанными от нашего имени, поэтому мы всегда призываем владельцев звонить нам и проверять номера. На подрамнике или обороте картины мы клеим свою этикетку с номером, по которому можно всё уточнить. Это очень важно, потому что около половины всех вещей уходят от нас с отрицательным результатом, то есть мы не подтверждаем подлинность…
К.: И что делать владельцу в этом случае, когда авторство не подтвердилось?
ЕП.: Есть несколько типов вещей, которые не подтверждаются. Одни сразу создавались с целью фальсификации, и установить кем именно в таком случае невозможно, да и не нужно. Другие, и это самый распространённый вариант, в процессе бытования «пострадали» - с таких предметов могли быть утрачены или сознательно удалены подписи/надписи/маркировки, в результате чего возникла новая версия об авторе исследуемого произведения. В таком случае, еще есть шанс убедительно доказать принадлежность картины кисти истинного художника – обнаружить в ИК или УФЛ остатки подлинной подписи, выставочной этикетки или другие подсказки. Еще один случай, когда картины поступают без подписи, но стилистически напоминают манеру какого-то художника. Тогда проводится большая и сложная работа по атрибуции. К сожалению, это далеко не всегда результативно, в одном периоде времени работает очень много самых разных и очень похожих друг на друга с точки зрения стилистических качеств авторов, поэтому такие неподписные картины нередко так и остаются «н.х.» – неизвестный художник.
К.: Но если повезет, то насмотренность эксперта позволит быстро провести атрибуцию?
ЕП.: Да, такой шанс есть, и искусствоведческие навыки очень важны, нельзя основываться только на технологии. Надо представлять себе творческий путь того или иного автора. Биографический и архивный материал накапливается годами, надо знать, с кем художник общался, где выставлялся, в каких каталогах могут быть его работы (фотографии или описания). Обычно в «арсенале» специалиста от десяти до тридцати более или менее крупных имен.
К.: А как устроен рынок подделок? Раньше их было больше?
ЕП.: Конечно, к нам попадет довольно много подделок… примерно половина принесенных вещей. Самые распространенные – это так называемые «перелицовки»: картины созданные художником того же времени и направления. Авторская подпись удаляется, и вещь выдается за произведение более известного современника. Таким образом, вторичные авторы вдруг приобретают громкое имя. Известно, что когда русский авангард стал дорого продаваться, то всем казалось, что его легко подделать и быстро заработать деньги. Но на сегодня крайне сложно создать качественную и безупречную подделку, нужно соблюсти такое количество мелких нюансов… я думаю, что все равно подобная вещь на одном из этапов исследования провалится.
К.: А если речь идет о тиражной графике?
ЕП.: С XVIII-XIX века существуют методики описания всех авторских досок, они созданы на Западе. И если вещь тиражируется после смерти автора, то это регламентируется. Скажем, по Дюреру есть описание состояния всех досок, трещинок и так далее, с указанием тиражей, замятин... Это огромные тома систематизированных каталогов. Есть также возможность датировки по бумаге, хотя она более долговечна, чем красочный слой. Но здесь другие сложности. Скажем, Дали и Пикассо сами подписали ряд листов. Но как отсортировать их от прижизненных отпечатков? С подобным вопросами мы обращаемся к западным специалистам.
К.: Вы не могли бы поделиться с нами какой-то яркой историей, по которой можно снять кинофильм? Ведь экспертиза – сродни детективу.
ЕП.: Таких историй довольно много. Например, однажды коллекционер принес нам поздний натюрморт с цветами, авторства Фалька, и мы его подтвердили. На оборотной стороне холста были изображены чьи-то ноги: вероятно, Фальк использовал этот холст повторно, и это была часть портрета. Какого же было удивление, когда коллекционер чуть позже увидел холст, на обороте которого был портрет мальчика, обрезанный по пояс. Он приобрел данную работу, сложил две части, и получил в коллекцию довольно большую, и к тому же достаточно раннюю, очень ценную картину «Мальчик сидящий на стуле» работы Фалька. Это – настоящая удача коллекционера.
Автор статьи: Екатерина Ким
2024 Все права защищены
