Первая российская монографическая выставка представительницы «Парижской школы»
В Московском музее современного искусства проходит выставка «Возвращение домой» художницы-авангардистки Марии Васильевой. Ученицы Анри Матисса, представительницы «Парижской школы», приятельницы классиков той эпохи — от Модильяни до Пикассо — и участницы многих выставок, в том числе — знаменитой «0,10» в Петербурге, где впервые был показан «Черный квадрат» Малевича. Васильева уехала в Париж еще до революции и свою полную ярких событий жизнь прожила там, за границей. Неудивительно, что ее картины — редкие гости на наших выставках. Два года назад в Пушкинском музее показывали проект «Музы Монпарнаса», где можно было увидеть ее работы: шесть картин Васильевой предоставил коллекционер Эдуард Мордухович. Теперь же в ММСИ проходит выставка, целиком составленная из его коллекции, считающейся одним из самых полных собраний произведений Васильевой в мире. Этот проект стал первой монографической выставкой Марии Васильевой в России: многие вещи зрителям показывают впервые. «Культуромания» побеседовала с Эдуардом Мордуховичем.
— Когда вы начали собирать Васильеву?
— Я был на скачках на ипподроме Лоншан в Париже и жил в центре города на улице Фобур-Сент-Оноре. Решил подойти к Елисейскому дворцу и вдруг увидел напротив галерею с русской надписью «Попов». В окне была выставлена картина с изображением Пьеро, Мальвины и черного ворона, которая сразила меня наповал. Я зашел в галерею, чтобы узнать цену. В середине 90-х в ходу были еще франки, и по тогдашнему курсу ее стоимость составляла 30 тысяч долларов. Сказал владельцу галереи: «У меня таких денег нет, но картина мне нравится. Могу я с зарплаты раз в месяц высылать по три тысячи долларов?» Галерист оказался хорошим парнем. Ответил: «Приезжай через год, заплатишь и заберешь». Так я ее купил. И начал искать Васильеву на аукционах и выставках: ее работы никогда не продавали с рук. Был подписан на многие аукционные дома и получал о ней всю возможную информацию — где продается, какая цена, провенанс. И когда у меня появились финансовые возможности, стал покупать не «Феррари», а картины и в итоге собрал коллекцию. Мне очень нравится Васильева — она скромная и при этом со своей идеей. Отвлеченная от всего, происходившего вокруг: всегда держалась сама по себе и существовала в своем узком кругу. И я такой же.— Ее тогда подделывали?
— Кому она была нужна! Во-первых, у нее трудная подпись. Во-вторых, она была практически неизвестна. Чтобы получить от художника картину под Васильеву, на старом холсте, нужно было заплатить 10 тысяч долларов. А кому потом эту подделку продашь? Люди хотят купить работу на аукционе, на следующий день привезти ее в Москву и продать подороже. Вот и вся идея так называемых российских антикваров. А меня это особо не интересовало, я не рассматривал Васильеву как инвестицию, поэтому сумел за не очень большие деньги собрать хорошую коллекцию.
— Сколько тогда стоили ее работы?
— Картина, которую я купил, была поначалу самой дорогой. А когда аукционные дома увидели, что я везде ищу Васильеву, цены поползли вверх.
— Я находила информацию, что в 2007 году картины Васильевой продавались за 700–800 тысяч евро и выше. Сколько они стоят сейчас?
— Примерно 600–700 тысяч.
— Как Васильева оказалась в доме престарелых и что после смерти стало с ее работами?
— У нее ничего не было за душой. Единственный сын — летчик — бросил ее, плохо с ней поступил: я видел много подобных случаев… Хорошо, что нашелся дом престарелых специально для художников, где Васильева провела остаток жизни. Не знаю, кто и как потом распорядился ее работами, но я покупал их в абсолютно разных местах. Есть такой французский коллекционер Клод Бернес: я пару раз бывал у него в Париже. У Бернеса огромное количество вещей Васильевой, с которой он дружил, однако он ничего не продает и не выставляет. Он замкнутый старый человек: я даже не уверен, что он еще жив. Впрочем, я полюбил картины Васильевой и влюбился в нее, ничего о ней не зная. Хотя некоторые говорят — ой, она на самом деле не дворянка, а маленькая горбатая бабушка. Но я и не хочу собирать дворянок!
— Васильева не только писала картины, но и создавала необычные куклы. И на средства от их продажи, например, держала в Париже столовую для бедных художников в годы Первой мировой. Я слышала, что у вас в коллекции были куклы, но на выставке они не представлены.
— Однажды я вез из Парижа в Москву целую сумку кукол. В аэропорту стал регистрироваться на рейс, руки были заняты, поэтому поставил сумку на пол. Человек я не очень сосредоточенный, и кукол у меня в итоге украли. Конечно, обратился в полицию, но все оказалось бесполезно. И я понял: раз у меня украли таких прекрасных кукол, это все не мое. Кое-какие куклы у меня сохранились, но те, пропавшие, были по-настоящему великолепны, поэтому я решил все оставшиеся продать.
— Как сейчас планируете пополнять коллекцию?
— Никак. На внутреннем рынке Васильевой никогда не было. Кому она здесь нужна: тут Васильевых миллионы... Западные аукционы раньше позиционировали ее как русскую художницу. Теперь — как французскую, потому что русских запрещено покупать. Русские отделы закрыты, в филиалах Sotheby's и Christie's больше нет русских экспертов, всех разогнали: я знаю прекрасных специалистов, которых уволили. В итоге наши коллекционеры варятся в собственном соку. В России не существует арт-рынка — и он не появится, пока действуют санкции. Нет русских аукционов, которые пользовались бы большим успехом: ты должен лазить по каким-то маленьким галереям, выставкам, толкучкам или искать через старых знакомых. Мне это уже неинтересно.
— Вы успели вывезти работы Васильевой из Франции накануне того, как границы фактически оказались на замке. Как вам это удалось?
— Я понял, что если срочно не погружу их в самолет, будет поздно. В Москве есть хорошее транспортное агентство, которое занимается перевозкой искусства. Я позвонил им и спросил: «Ребята, скажите, где в Европе передать вам картины — чтобы привезти в Москву?» Они в итоге взяли с меня 100 тысяч евро. Люди пользуются тем, что ты оказался в безвыходной ситуации — так было всегда и везде.
— Вы вывезли все свои работы Васильевой из Франции?
— Некоторые еще остались: со временем заберу.
— Почему решили сделать выставку Васильевой?
— Ее работы висели у меня на даче, но я понял, что это пустой номер — приглашать людей на шампанское и показывать картины. Ментальность русского олигарха такова, что Васильева ему попросту неинтересна. Зураб Церетели — мой старый друг, и я сказал ему: «Зураб, дай я проведу выставку под Новый год. Тебе не нужны деньги — зачем тебе конъюнктура. Сделай выставку прекрасной художницы». Он позвал внука Василия Церетели, и тот оказался очень порядочным парнем. И вот выставка состоялась, чему я очень рад. Там можно увидеть мою лучшую картину — «Ребенок с игрушками». Васильева тогда еще писала в духе кубизма под впечатлением от Пикассо и Гончаровой. Она умница: следовала новейшим тенденциям.
— Поймут ли наши зрителю Марию Васильеву — ведь они действительно плохо ее знают?
— Что меня удивило — она нравится многим молодым людям 20–25 лет. Я был уверен, что она интереснее старикам: ведь это первая половина прошлого века. На открытие пришел знаменитый художник Юрий Купер. Та эпоха и тот Париж ближе к ним: молодые не должны понимать это время. А они понимают, и меня это поразило. Причем, многие ребята оказались иногородними: Калуга, Самара, Кострома. Значит, Россия еще не умерла, и где-то там растут культурные мальчики и девочки — а не только бандиты и проститутки. Я представил, что если бы жил в Самаре, Васильева меня бы не интересовала — она совсем из другой жизни. А эти мальчики и девочки хотят приехать и увидеть ее картины. Русские всегда стремились к красивому — картинам, музыке, книгам. Пусть смотрят — я рад.
Ксения Воротынцева
Фото: Редакция
2024 Все права защищены
