Арсентий Ткаченко – молодой дирижер с впечатляющим послужным списком. В свои 30 лет он не только успел проаккомпанировать маэстро Спивакову, но и занял должность дирижера Национального филармонического оркестра России – одного из лучших коллективов страны. Также он – дирижер Театра мюзикла.
«Культуромания» побеседовала с Арсентием и узнала о его становлении, как музыканта, работе в оркестре и театре, успехе в профессии и роли музыкального искусства в жизни современного человека.
- Расскажите о себе, как вы попали в музыкальную сферу? У вас музыкальная семья?
-У меня абсолютно не музыкальная семья, и даже, ближайших родственников, связанных с музыкой нет. Моя мама была действующим акушером-гинекологом, работала в роддоме. Поэтому когда мне было года три, у меня появилась нянечка, которая в том числе занималась со мной игрой на фортепиано. После этого и было принято решение поступать в музыкальную школу.
По окончании музыкальной школы я поступил в училище имени Ипполитова-Иванова к профессору Волкову Алексею Владимировичу, на мой взгляд, одному из ведущих профессоров касательно академического саксофона. С 16-ти лет он начал меня приглашать на симфонические программы в оркестры. По причине ограниченного репертуара для академического саксофона, постепенно мне стало тесно играть исключительно в оркестрах, я стал посещать факультативы по дирижированию, долго размышляя, надо ли мне это. На втором курсе я решил поговорить с профессором на тему перевода на дирижерскую кафедру. Я боялся его реакции, но он, спокойно меня выслушав, предложил сходить на прослушивание к Владимиру Александровичу Понькину. Сказал, если есть предпосылки, он будет только рад. Я пришел к Владимиру Александровичу, он меня прослушал и одобрил. Правда, оказалось, что при переводе мест нет и мне пришлось сдавать все экзамены. Благо, закончилось все удачно.
После поступления я старался активно двигаться в профессии, на втором курсе стал лауреатом конкурса имени И.А. Мусина. В 2016 году меня пригласили в Московский театр мюзикла, на постановку спектакля «Преступление и наказание», где режиссером был Андрей Сергеевич Кончаловский, а композитором – Эдуард Николаевич Артемьев. Это стало моей первой серьезной дирижерской работой, и она мне очень многое дала.
- Вы верите в удачу? Или придерживаетесь точки зрения, что успех в профессии – результат тяжелой кропотливой работы?
- До прошлого сезона я вообще не верил в удачу. Про истории наподобие Бернстайна и Тосканини, думал, что это все сказки XX века. Надо заниматься, развиваться и ждать шанса, когда у тебя появится возможность выйти к оркестру и показать себя.
Но в прошлом сезоне произошел невероятный случай: у Национального филармонического оркестра был концерт со всемирно известным дирижером и скрипачом Николаем Шепс-Цнайдером. В первом отделении он должен был играть на скрипке концерт Бетховена, а во втором – дирижировать 2-ю симфонию Брамса. И внезапно в день концерта он заболевает.
С утра мне поступает звонок с вопросом, знаю ли я Вторую симфонию Брамса. Я отвечаю, что в целом знакомое для меня произведение. Приехав в филармонию на генеральную репетицию, узнаю, что буду дирижировать этим концертом, солистом будет Никита Борисоглебский и исполним мы скрипичный концерт Чайковского.
У меня с собой не было ни нот, ни костюма. Благо, что в НФОР отлично работают все отделы – костюмер привезла все необходимое, а библиотека – комплект оркестровых партий. Но мне нужны были партитуры и желательно не чистые. Я позвонил маэстро Спивакову и спросил: «Владимир Теодорович, скажите, пожалуйста, вы мне можете дать свою партитуру концерта Чайковского?»
Маэстро удивился: «Да, конечно. А зачем?» Я объяснил ему всю ситуацию, и он передал мне свою партитуру с пометками.
Я был немного в бессознательном состоянии и последнее, что помню, это то, что за 10 минут до начала концерта я брился, потому что еще несколько часов назад ни о каком концерте и речи не шло. Было тревожно, но я был уверен в коллективе, поскольку мы не первый год вместе играем. Слава Богу, концерт прошел благополучно.
Я не считаю, что сделал что-то сверхъестественное, я просто вышел с более-менее знакомыми произведениями. Но, наверное, поэтому я и являюсь дирижером НФОР, чтобы в таких ситуациях быть готовым заменить дирижера.
Я до последнего не верил во все происходящее, думал, что Цнайдер выйдет и продирижирует. Безусловно, можно назвать эту ситуацию удачным стечением обстоятельств в мою пользу и скажу честно, интерес ко мне после того концерта возрос.
- В 2017 году, когда вы попали в группу стажеров Национального филармонического оркестра, вы предполагали что среди всех стажеров именно вы останетесь в оркестре?
- Не предполагал и более того, стажерская группа не предусматривает последующего трудоустройства в оркестр. Поэтому сама мысль о том, что можно попасть в оркестр и уж тем более общаться с маэстро Спиваковым казалась мне фантастической.
Когда было принято решение взять меня на работу, оказалось, что в оркестре выведена такая штатная единица, как дирижер оркестра, и ее вернули обратно, чтобы взять меня.
Я все время стараюсь учиться и посещал довольно много репетиций самых разных дирижеров и коллективов. Попасть же на репетицию в Дом музыки довольно сложно. Поэтому увидев объявление о наборе группы стажеров, я очень заинтересовался и решил идти: поучиться, посмотреть, как функционирует оркестр. Директор оркестра Георгий Евгеньевич Агеев с удовольствием с нами делился своими наблюдениями: как планировать концерт, как дирижер должен подавать программу, какие факторы учитывать. В нашей стране нет дирижерского менеджмента, т.е. нет концертных директоров или продюсеров для дирижеров, которые могут не только решать документальные дела, но и подсказывать, правильно направлять. В НФОР же все двери открыты. Для меня это была большая школа. Я окунулся во все процессы и узнал много нового.
Такой оркестр дает стимул для роста. Я шел поучиться и полагаю, что стажерская группа дала мне очень много, здесь началась моя ассистентская работа, благодаря чему в дальнейшем было принято решение взять меня на работу. Кстати, на тот момент я не был безработным. Мне, в принципе везло, простоя в работе с симфоническими оркестрами у меня не было.
Первая программа в НФОР, которую мне доверили подготовить, была приурочена к приезду французской легенды дирижирования Мишеля Плассона, включала в себя «Фантастическую симфонию» Берлиоза и, по-моему, сюиту «Матушка Гусыня» Равеля. Директор меня спросил: «Тебе надо завтра пройти с оркестром «Фантастическую симфонию» Берлиоза, сможешь?» Ну что может ответить дирижер? Да, смогу. Мне повезло, дома у меня достаточно большая библиотека и были необходимые ноты. Все полтора дня, которые у меня оставались, я готовился к оркестру, с этого началось наше первое серьезное знакомство.
Когда стажеры приходят к оркестру, их оценивают иначе, оркестранты понимают, что стажерам где-то не хватает оснащения, кругозора в силу возраста. Когда же ты выходишь как ассистент, с тебя уже спрашивают как с ассистента, тебе нужно не просто проиграть симфонию, а именно подготовить оркестр.
И конечно, то, что необходимо понимать всем начинающим дирижерам, то, чего не преподают в учебных заведениях – это психологический аспект. Выходит молодой дирижер, а перед ним сто человек, половина из них заслуженных и народных артистов. Надо психологически понимать, как с оркестрантами правильно существовать.
Ключевая же история в вопросе принятия меня на работу, произошла в прошлом году, когда маэстро собирался исполнять Третью симфонию Рахманинова. Он очень кропотливо относится к таким вещам, у него есть четкий набор требований, который если и доверяет другим дирижерам, то очень большим.
В общем, я подготовил симфонию и спустя какое-то время мне позвонил Георгий Евгеньевич Агеев и сказал, что меня готовы взять на работу в оркестр. 1 октября 2019 года я официально стал дирижером НФОР и началась абсолютно другая жизнь, другая работа.
Думаю, это не только удача. Я ничего ни у кого не просил, просто был вовлечен в жизнь оркестра, выполнял необходимые поручения. И большое спасибо оркестру, который меня поддержал. Если бы оркестр сказал, что им не нравится дирижер, то никакого Арсентия Ткаченко в НФОР не было. Это безумное счастье. Я даже не думал, что в 28 лет стану дирижером НФОР, а в 29 буду на одной сцене аккомпанировать самому маэстро Спивакову.
-Тяжело было перейти из стажера в дирижеры? Чувствовался какой-то дискомфорт, контраст?
- По своему опыту могу сказать следующее: не нужно противопоставлять себя оркестру. Оркестранты, видят, готов ли дирижер к программе, знает ли он что делает, есть ли у него своя концепция. Даже если им что-то не нравится, но дирижер может аргументировать свою точку зрения, они видят неравнодушие и уважение, никого ставить на место не потребуется. Советская система тирании не работает, тем более, сейчас, когда весь мир работает по другим правилам. Я никогда не слышал, чтобы маэстро Спиваков повышал голос или кому-то в оркестре сделал грубое замечание. Не нужно пытаться из себя что-то корчить. Нужно понимать, кто ты есть на самом деле. Сколько бы я не читал, не слушал, все равно в 30 лет невозможно знать столько, сколько люди знают в 50 и 60 лет, бесполезно соревноваться. Все решается через уважение друг к другу и любовь, по-другому это назвать нельзя. Я радуюсь, когда прихожу на репетиции, оркестр радуется, когда я с ними что-то репетирую. Чувство, что мы вместе что-то создаем – это самое главное.
В таком теплом, практически семейном общении все и происходит.
Бывают случаи, что с каким-либо оркестром не складываются отношения. Все дорабатывают программу и делают соответствующие выводы. Это не значит, что кто-то плохой, кто-то хороший, просто у всех разное психоэмоциональное состояние. Может быть, оркестр был уставшим после гастролей, а тут пришел молодой дирижер и они решили на нем оторваться, и показать, что они главнее. Ну нет, так нет. В таких случаях я предпочитаю сделать паузу в творческих отношениях.
Я довольно часто отказываюсь от каких-то концертных предложений. Пусть у меня будет не так много концертов, но они будут качественные, я буду знать, что получу максимальный результат.
- На вас давит бремя ответственности «Спиваков № 2»?
- Поначалу, были такие опасения, мое окружение мне об этом напоминало. Очень смешно, когда я читаю какие-то небольшие интервью или статьи, где меня сравнивают со Спиваковым. Несмотря на то, что у нас много точек соприкосновения, мы довольно разные и в психоэмоциональном плане и по мануалу. Есть какие-то жесты, которые я, наверное, взял у него, но это происходит непроизвольно.
Чего я действительно боялся, когда мне предложили работу – что я стану вечно вторым ассистентом, что у меня не будет собственных ярких концертов и вся моя работа будет сводиться к тому, чтобы репетировать программы под Спивакова и под каких-то других дирижеров.
Но, слава Богу, на свою концертную жизнь, в том числе в НФОР пожаловаться не могу. У меня много концертов с довольно серьезными программами, и они в корне отличаются от программ маэстро Спивакова. Я занял другую нишу репертуара. Я рад быть вторым, потому что у маэстро многому можно научиться, начиная от штрихов струнной группы, которые он делает просто блестяще, продолжая построением музыкальной формы. Его знания, его кругозор, и даже какие-то бытовые вещи – он для меня большой учитель и я безумно рад, что у меня есть возможность с ним работать и общаться. С другой стороны, лучше, наверное, быть №2 в оркестре такого уровня, чем быть № 1 в оркестре очень сомнительного уровня.
- Нет страха не соответствовать высокому стандарту, заданному маэстро?
-Я просто стараюсь всегда быть готовым, насколько это возможно в силу возраста. Я недавно разговаривал с маэстро, мы обсуждали Брамса, что к нему нужно прийти, ближе к 40 годам и должно быть другое осознание. Что и говорить, те произведения, которые я дирижировал лет пять-семь назад, сейчас воспринимаются иначе, я понимаю, что мне нужно брать чистую партитуру, у меня абсолютно иное ощущение сегодняшнего музыкального мира. Думаю, что я все время нахожусь в поисках той самой истины, и чем больше узнаю, тем больше могут быть различия творческих концепций.
То же самое с публикой – одним нравится Курентзис, другим нравится Юровский, третьим нравится Симонов, четвертым – Спиваков. Невозможно всем угодить.
- Тяжело сейчас совмещать работу в оркестре и в театре?
- Сейчас, когда у меня каждый месяц расписан, бывает тяжеловато, но все зависит от сезона. Иногда в программе стоят те произведения, которые мне знакомы. Вот в этом сезоне у меня 80% произведений, которые я еще не исполнял. Т.е. нужно готовиться, учить. Это время. А театр, все-таки, это время забирает.
Во всех постановках, которые сейчас идут в театре, я являюсь выпускающим дирижером, т.е. дирижером-постановщиком, а значит, я ответственен за эти спектакли, все кроме «Золушки», ее мой коллега дирижирует. Я должен приходить, следить, дирижировать тем, что выпускал. Спектаклей много и по энергозатратности они разные.
Я недавно посчитал, что сыграл «Принцессу цирка» больше двухсот раз. Т.е. я уже наизусть смогу ею дирижировать.
-У вас есть любимый проект в театре?
- Да, это «Преступление и наказание». Для меня он стал отправной точкой, мой первый серьезный проект и я всегда буду благодарен этому спектаклю.
- Сильно ли ощущается разница публики театральной и публики филармонической?
- У этой публики разные цели. Такие спектакли как «Принцесса цирка» пользуются бешеной популярностью: и цирк, и вокал, и смертельный трюк, и музыка веселая. Зрители приходят в театр именно за эмоциями, энергией, чтобы хорошо провести вечер. Я не думаю, что вся филармоническая публика приходит развлекаться. Несмотря на то, что в зале профессионалов все меньше и меньше, или, скажем так, людей, которые действительно понимают, о чем Шестая или Четвертая симфония Чайковского, они все же пытаются что-то для себя понять. Т.е. эта часть публики приходит для саморазвития. Есть публика «60+», которая, интересна тем, что они часто ходят на концерты и у них есть сравнительный анализ дирижеров. И важный момент: та публика, которая приходит в филармонию – приходит на меня с оркестром или на оркестр со мной. Публике, которая приходит в театр, абсолютно все равно, кто сегодня за дирижерским пультом. Да, у нас есть какие-то небольшие фан-клубы, но в театр приходят смотреть не на дирижеров, приходят смотреть на артистов, которые на сцене создают спектакль.
- Как вы считаете, искусство, музыкальное в том числе, какую функцию должно выполнять? Заставлять людей задуматься о чем-то или просто выполнять эстетически-развлекательную роль?
- К сожалению, все сводится ко второму, мы становимся индустрией развлечений. Но в принципе, для меня как для дирижера, – самое главное, что у меня есть история, которую я несу. Допустим, Четвертая симфония Чайковского. Прочитав всю переписку с фон Мекк, я со своим отношением пытаюсь донести что-то не только до оркестра, но и до публики. Почему одно и то же произведение у разных дирижеров звучит по-разному, хотя темпы написаны одни и те же, ноты одни и те же? Тем не менее, все по-разному трактуют эту историю. Моя задача – донести до слушателя какую-то мысль, может быть даже философскую. Я не думаю, что они должны после этого долго и так же как я глубоко рассуждать об услышанном, но, во всяком случае, выйти с чувством чего-то пережитого, с какими-то вопросами внутри. Все-таки классическая музыка способна очищать людей.
Я хотел бы оставаться вот здесь, а не развлекать людей. Поэтому стараюсь не так много играть в развлекательных программах, брать что-то серьезное. У меня был концерт с НФОР, в котором мы играли ораторию «Илия» – два часа чистой музыки. Я долго думал, когда люди уйдут. Но все сидели тихо, слушали до самого конца. Я думаю, что так и должно быть. Просто сейчас любому искусству нужна реклама, нужно как-то людей увлечь.
Есть замечательный проект «Мама, я меломан», которым я несколько раз дирижировал в филармонии. Концерты начинаются в 11 часов вечера, я вижу на них большое количество молодежи. Это очень хорошая история – надо приучать молодежь к разноплановой музыке, к разным эпохам.
Молодым дирижерам составить серьезную программу довольно сложно, ты не можешь поставить симфонии Брукнера, половина даже не знает, кто это, а еще какой-то неизвестный Арсентий Ткаченко со своим Брукнером, зачем идти на этот концерт.
- А вы сами какую музыку слушаете в свободное время?
-Я абсолютный меломан, это может быть все, что угодно – от группы Битлз до современных рэп-исполнителей. Любая качественная песня, качественный материал мне может понравиться. В машине чаще всего слушаю радио «Орфей».
-Есть у вас большая творческая мечта?
-Когда ты являешься студентом или только закончил обучение, у тебя появляются произведения, которые ты безумно любишь – Пятая симфония Чайковского или Четвертая симфония Брукнера. Но когда ты становишься профессионалом, твоя задача заключается в том, чтобы любое произведение полюбить и понять. Все остальное – в свое время. Я думаю, что такая мечта может возникнуть, когда мне будет лет 70 и у меня будет произведение, которое я не сыграл ранее по каким-то причинам.
- Расскажите про ближайшие творческие планы.
- Сейчас трудно загадывать, однако, в ноябре у меня запланирован концерт с «Виртуозами Москвы» в Филармонии-2, где мы сыграем концерт Шопена для фортепиано с оркестром с Александром Гиндиным и «Метаморфозы» Рихарда Штрауса. Второй концерт, тоже с «Виртуозами Москвы» пройдет в феврале, очень интересная программа с музыкой английских композиторов – от Генделя до Бриттена. Для меня это будет в новинку, т.к. кроме Элгара, к английской музыке я не прикасался. То, что мы будем играть, едва ли часто услышишь в концертных залах Москвы, поэтому концерт обещает быть интересным и даст зрителям возможность проникнуться английской музыкой.
Еще я бы пригласил всех зрителей на концерт, посвященный Шекспиру. Он запланирован на конец марта 2022 года. В нем прозвучат достаточно редкие произведения – увертюра Дворжака «Отелло», «Скрипичный концерт» Филипа Гласа, который мы сыграем с Кристофом Барати, а во втором отделении сыграем «Макбет» Рихарда Штрауса и пару номеров из «Ромео и Джульетты» Прокофьева.
Марина Рева
Фото из личного архива Арсентия Ткаченко, публикуется с его разрешения
2024 Все права защищены
