- По этой пьесе сняты два фильма, первый, с Лоуренсом Оливье и Майклом Кейном в главных ролях, вышел в 1972 году. Второй, с Майклом Кейном и Джудом Лоу, вышел в 2007-м. Какой вам нравится больше?
- Второй. Снятый Кеннетом Браной по сценарию Гарольда Пинтера.
- Он жестче.
- Жестче, да, но и современней. В первом был акцент на детективных романах, интеллектуальных играх, все это было популярно в начале 70-х, но сейчас почти не читается.
У нас своя собственная интерпретация этой знаменитой истории. Драматург Михаил Дурненков подготовил по нашей просьбе новый, более современный вариант знаменитой пьесы Энтони Шеффера: место действия, имена героев те же, но фабула интерпретирована несколько иначе.
У нас это история человека, который не может справиться с тем, что от него ушла жена и пытается найти какой-нибудь смысл, чтобы продолжать жить. Игра для него – не цель, а средство, он стремится пережить смерть, чтобы возродиться для жизни.
- Неужели вы поставили спектакль с хорошим концом? Это было бы неожиданно.
- Нет, к сожалению. В пьесе Энтони Шеффера это невозможно. Он, кстати, немного жалел, что написал «Игру навылет»: после нее все ждали от него новых триллеров. Со мной в Москве произошло примерно то же самое: я поставил в Театре Наций «Метод Грёнхольма» и «Киллер Джо». У себя в Софии я к материалу такого рода обращаюсь не часто, и постановка триллеров совсем не является моим амплуа. Но здесь от меня ждут жестких сюжетов.
- В общем-то, пьеса о том, как человек может заиграться, перепутав игру с реальностью. Говорят, что погружение в виртуальный мир еще больше путает берега.
- Знаете, я только что прочитал результаты исследования, которое должно было показать, есть ли связь между жестокими виртуальными играми от первого лица, где ты стреляешь или убиваешь и насилием или склонностью к агрессии в реальных ситуациях. Меня это интересует, потому что мой сын все время играет, и я пытаюсь дать себе ответ, как это повлияет на его будущее. Оказывается, нет никакой связи. Люди становятся агрессивными не из-за того, что играют в компьютерные игры. Это меня успокоило. Значит, внутри нашего сознания граница между виртуальным и реальным миром все-таки существует. В некоторых школах уже учат первоклассников различать эту границу.
- Вы ведь философ по образованию. Как вы думаете, почему человек так мало меняется за тысячелетия? Все-таки мир меняется, не надо уже никого грызть зубами, чтобы выжить, но стоит произойти очередному военному конфликту и ты видишь, что люди все такие же звери.
- Это очень сложный вопрос, над которым я часто думаю, потому что он связан с понятием эволюции. В нас живет гордыня, мы уверены, что мы цветы прогресса, последние в истории, вершина развития, и понимаем все ее уроки. А оказывается, что нет. История продолжает циклическим образом повторяться, поведение человека определено некими атавистическими чертами, которые передаются через ДНК. Осознание этого помогает бороться с собственной гордыней.
- А кого вам больше жалко из двоих в пьесе Шеффера? Кому вы сочувствуете?
- Обоим. Мне кажется, это просто обязательно для режиссера. У меня нет привычки делить персонажей на положительных и отрицательных, главных и вспомогательных. Я всегда стараюсь показать, что у каждого из маленьких персонажей есть собственная жизнь, и за те несколько минут, которые они находятся на сцене, она может сконцентрироваться и выявиться. Это очень важно делать, потому что если думать о людях как о функционале, это сразу отдаляет тебя от понимания жизни вообще и жизни в театре тоже.
- Да, в пьесе «Киллер Джо» есть такие персонажи, что просто ужас берет. Но вы никому из них не даете однозначной оценки.
- Я стараюсь. Более консервативные режиссеры и актеры скажут вам, что главное – сделать свой моральный выбор по отношению к героям. А мне кажется, что картина мира глубже, когда ты стараешься посмотреть на него глазами каждого из персонажей. Не судишь их, а даешь им шанс проявиться в этом мире. Мне кажется, что каждому надо дать шанс на понимание.
- Вы в нескольких интервью говорили, что триллеры, которые вы ставите, не просто развлекают публику, но обладают терапевтическим воздействием. Спектакль работает как танатотерапия – терапия смерти. А от чего лечит «Игра»?
- Каждый может представить себя в данных обстоятельствах. Если бы я был там, как повел бы себя? В подсознании героев спектакля есть тайны, которые до определенного момента являются тайнами для них самих. Когда они открывают их в себе, то раскрывают и перед нами. И нам интересно увидеть, как много противоречий может быть в одном человеке.
- А вы не допускаете, что актеры, Виктор Вержбицкий и Александр Новин, которые играют двух противников, Эндрю Уайка и Майло Тиндла, и третий герой, инспектор, которого играет Александр Доплер, заиграются и смысл спектакля изменится.
- Нет, жанр этой пьесы сильно у нас меняться не будет. Она, конечно, может быть поставлена как комедия положений, но в моей интерпретации это эксзистенциальный триллер. И мне кажется, что наш триллер никак не может стать комедией.
Татьяна Филиппова
2024 Все права защищены
