Сарик Андреасян, режиссер фильма «Непрощенный»: «Если государство не будет поддерживать наше кино, оно снова умрет»

<h2>В прокат выходит новая драма Сарика Андреасяна «Непрощенный», снятая по реальной истории Виталия Калоева. В 2002-м Калоев потерял в авиакатастрофе свою семью, а спустя полтора года зарезал авиадиспетчера, которого считал виновным в этом кошмаре. Калоева сыграл в фильме Дмитрий Нагиев. </h2> С Сариком Андреасяном журналист «Культуромании» встретилась на 26-м фестивале российского кино «Окно в Европу», где «Непрощенный» был фильмом закрытия. Виноват ли Калоев? Чем «непрощенный» Калоев отличается от Калоева, сыгранного Арнольдом Шварценеггером? Как и зачем снимать фильмы, если в нашем кинематографе окупается только каждый десятый проект? И почему автор «Защитников» пытается «переквалифицироваться» в режиссера фестивального? – Вот основные «подводные камни» этого разговора. - Сарик, если я правильно поняла, идея «Непрощенного» появилась у Вас довольно давно: года три-четыре назад. Чем она Вас так зацепила, что Вы её не бросили, а наоборот – держались за неё всё это время? На самом деле, четыре года – не такой уж и долгий срок. Никогда не бывает так: ты о чем-то подумал– и через месяц уже снимаешь. К тому же, сначала я очень хотел сделать фильм на английском, поэтому первый вариант сценария был написан американским автором. Но потом наши товарищи в Америке сказали, что это настолько русская, настолько ментальная вещь, что играть ее иностранному артисту просто бессмысленно. После чего мы перевели сценарий на русский язык и начали адаптировать его под нашего зрителя. А сама история… В 2002-м, когда эта трагедия произошла, я не был еще достаточно взрослым, но очень хорошо помню, о чем тогда говорили. Многие считали (да и считают сейчас), что как отец Калоев поступил правильно. Поэтому в нашей стране мужчины, как правило, были на его стороне. А вот на Западе о нем очень нелицеприятно отзывались. Хотя, конечно, писали об этой ситуации все очень по-разному. - Наши СМИ были более мягкими? У нас Калоева пытались понять. Ведь мы так устроены: мы не можем не сострадать – мы этого не умеем. У нас ведь как? Если ты с человеком пообщался, два раза с ним вместе покушал – и ты его уже можешь товарищем называть. На Западе этого нет. Там люди в большинстве своем общаются шапочно и живут таким образом, что каждый сам за себя. Поэтому их реакция была совершенно другой. Кстати, я не говорю сейчас о том, что они плохие или хорошие, но дело в том, что мы действительно от них отличаемся. Мы люди разных цивилизаций. И это надо принять. - А Вы сами оправдываете Калоева? То, что он сделал – это не однозначный поступок, конечно. И поставить себя на место Калоева я не могу. Но как мужчина и как отец я его понимаю. То есть, не принимаю, а именно понимаю. И, думаю, что дело тут в состоянии аффекта – кстати, его мы пытались воссоздать досконально. Мы сделали все возможное, чтобы вопрос «Как он сорвался?» ни у кого не возникал. Ведь Калоев образованный человек, архитектор… - Но ведь «Непрощенный» не только о том, как «образованный человек случайно сорвался»… Конечно! Это очень многослойная история. Тут и семья, и разница ментальностей, и одиночество, и сильный человек, который в то же время невероятно слаб. И вопрос «А пойдешь ли ты один против системы?»… И, по большому счету, это еще и история о том, как человек пытается добиться справедливости. - Сарик, Вы говорили о разнице менталитетов. Тем не менее, не так давно - Эллиотт Лестер снял фильм «Последствия», где одним из продюсеров был Даррен Аронофски, а Калоева сыграл Арнольд Шварценеггер. Я к тому, что Боденская катастрофа интересна и американскому кинематографу тоже… Я не смотрел «Последствия», чего и не скрываю. Но думаю, что с точки зрения Запада это просто желание заработать. Голливуд – огромная машина, колеса которой вращаются круглосуточно, и в ней заняты тысячи людей, которые постоянно ищут какие-либо истории. Вот они историю Калоева и нашли. Но в «Последствиях» многое исковеркано, например, их сценаристы придумали, что выросший сын убитого диспетчера пришел к Калоеву мстить. К реальности это никакого отношения не имеет. К тому же их фильм загнан в рамки формата, где один герой хороший, а другой плохой, и где есть возмездие, покаяние и так далее. Для Голливуда такие схемы – своего рода Библия, у них все кино, кроме фестивального, строится именно так. А «Непрощенный» абсолютно вне жанра и вне формата. - То есть простота голливудских схем Вас не прельщает? Интереснее недосказанность, многозначность? Безусловно. У моего приятеля есть шутка о том, что фестивальное кино – это открытое начало, открытая середина и открытый конец. Понятно, что в моих фильмах такого нет: я все равно мыслю зрительскими категориями, но и объяснять зрителю, что я хотел сказать в каждом кадре, мне тоже не очень-то интересно. Мне нравится, когда зрители выходят после фильма с определенными вопросами к себе. - Сарик, раз уж Вы заговорили про фестивальные фильмы... Вы делите кино на мейнстрим и артхаус? Я знаю режиссеров, уверенных, что между ними стена, которую не пробить… Это сложный вопрос. Думаю, в 90-х стена была небольшой. Возьмем хоть «Криминальное чтиво» или «Форест Гамп» – мои любимые фильмы, кстати, и сделаны они тоже вне жанра. Сегодня стена стала гораздо выше. Есть, условно говоря, «Миссия невыполнима», где три часа кто-то бегает, стреляет, где все очень просто: враг украл какую-то флэшку, ее нужно вернуть. То есть поймет и ребенок. И в этом вся суть мейнстрима: ты можешь включить кино на любой минуте – и окажешься внутри сюжета, не потеряв ничего. Таковы правила игры. С фестивальным кино все иначе: оно дает пищу для размышлений, но важен тон. Есть много картин, понятных только их авторам. А есть и такие проекты, где сами создатели не знают, что хотели сказать. Но для меня важнее всего, чтобы не было скучно – и тогда не важно, мейнстрим передо мной или артхаус. Есть очень много потрясающих драматических фильмов, от которых невозможно оторваться, и есть те, смотреть которые невозможно. Со зрительскими фильмами, всё то же самое. - А на драматическом кино возможно заработать у нас? Думаю, нет. В России вы можете заработать на драме, только если это «Движение вверх». - Ну, «Движение» - это как раз штука мейнстримовская… Да, но это все равно драма. Люди плачут, гордятся своей страной. То есть это драма, затрагивающая какие-то патриотические чувства. Плюс важно продюсирование: за «Движением вверх» стояли мощные продюсеры, телеканал и государство – такие вещи как раз дают шанс, что вы выйдете «в плюс» в прокате. Но если вы работаете на нейтральном поле, то вероятность окупиться равна нулю. - И как быть? Ну, например, снять «Непрощенного», а потом запустить пару комедий, которые не будут нигде не афишироваться, не поедут на фестивали – но которые заработают для вас то, что окупит ваши фестивальные фильмы. - А западный рынок может как-то помочь? Я знаю, что Ваши «Защитники» собрали за рубежом вполне приличную сумму... Наши «Защитники» по западным меркам – проект малобюджетный. Когда люди узнавали, что он снят за 5 миллионов долларов, у них отвисала челюсть – это просто копейки. Во всем мире он бы стоил в 5-7 раз дороже. Но, если мы всерьез собираемся пробиваться туда, бюджет должен быть как минимум 30-40 миллионов. Тогда фильм будет выглядеть на 150. И все скажут: «Вау!». И пусть 3 тысячи кинотеатров у нас в Америке все равно не будет, но нишу в 200-300 экранов мы займем. И дадим знать о себе. А что касается «Защитников», то, помимо сборов, они очень хорошо разошлись на DVD в США. Сначала было выпущено 5.000 дисков – и они разлетелись за день. Следующая партия в 60.000 продалась за неделю. Это рекордные объемы. Но чтобы добиться подобных рекордов в киноформате, нужны совершенно другие вложения. У частных продюсеров таких денег нет. - Но на западный рынок прорываются не только блокбастеры... Да, безусловно, можно быть как Андрей Звягинцев: тогда вы окажетесь в десяти-двадцати кинотеатрах, где показывают фестивальное кино – и что-то соберете. Например, во Франции «Нелюбовь» собрала два миллиона долларов – это большие деньги, большой успех. - А Вам было бы интересно снять что-то подобное? Понимаете, тут ведь очень важно, кто какой дорогой в кинематограф пришел. Я пришел через комедию, поэтому сразу оказался в нише коммерческого кино. А если бы я сделал свой первый фильм фестивальным, я бы оказался в другой нише. Но когда тебе предлагают первый проект, ты не в той ситуации, чтобы отказываться от работы. А иначе было бы странно: к тебе пришли люди, а ты такой: «Ой, я жду момента, когда предложат что-то получше»… - Но сейчас у Вас есть возможность выбирать. Куда собираетесь идти дальше? И в коммерческое, и в авторское кино. Мне интересны и комедии, и большие драматические фильмы. Драмы, кстати, мне сейчас ближе, и я уверен, что они у меня получаются. - Сарик, а продюсирование – оно Вас чем привлекает? У меня так в жизни сложилось, что я как режиссер долго был бесхозным. И сам возился со своими проектами вплоть до проката. Ведь как я продюсером стал? Снял фильм и понял, что никто не собирается ничего с ним делать. Пришлось звонить прокатчикам, будучи режиссером. Потом выяснилось, что афиша нужна – начал звонить фотографам…. И так далее. И в какой-то момент стал понимать, как эта система работает… - То есть хочешь результата – сделай все сам. Да, я вот такой продюсер поневоле. Хотя сегодня режиссер уже может позволить себе быть просто режиссером: киноиндустрия-то есть. Но 12-13 лет назад, когда я заканчивал киношколу, ничего подобного не было. - А я как раз хотела поговорить о киноиндустрии. Смотрите: еще два года назад Ваша кинокомпания «Enjoy Movies» входила в десятку самых успешных продакшнов. И вдруг буквально в течение года она оказалась на грани банкротства. Что не так в нашем кинокоролевстве, если процветающий продакшн может разориться за несколько месяцев? Понимаете, кино – это очень затратная вещь. Плюс огромные затраты на рекламу: допустим, фильм стоит 100 миллионов, однако на его продвижение ты можешь потратить столько же. А у нас рекламные бюджеты почему-то никто не считает, и все судят об окупаемости фильмов без учета этих расходов. Плюс 12-15 % ты должен отдать дистрибьютору. Плюс 50 % от сборов забирают кинотеатры. Таким образом, чтобы окупить проект в 100 миллионов, надо собрать как минимум 450. Что касается «Enjoy Movies», то она действительно была компанией рентабельной. Но в какой-то момент компания разделилась на две части, и стали появляться фильмы, собиравшие не очень много. А тут ведь как… Когда кино зарабатывает, оно зарабатывает очень мало. А когда проваливается – теряет все. То есть двух-трех провалов достаточно, чтобы нивелировать десять лет твоих успехов. Вот именно это и произошло. - А что в таком случае может помочь? Поддержка государства, к примеру? Государство, как правило, поддерживает твой фильм на 20-30 %. Остальные 70 % бюджета – это частные инвестиции. Которые нужно вернуть, ведь никто тебе деньги дарить не собирается. Кстати, когда мне говорят про щедрость спонсоров и меценатов, всегда смеюсь: я ни разу не встретил этих загадочных людей. Я не знаю, где они ходят. Может, они есть в фестивальном кино. Но в коммерческом кино правила игры очень простые: вам дают какую-то сумму, которую надо вернуть, а если картина что-нибудь зарабатывает, то доходами ты обязан делиться. И это огромный риск. Нужна очень большая смелость, чтобы заниматься кино в России. И это как минимум заслуживает уважения. И когда я слышу, что российский кинематограф ругают… - Незаслуженно ругают? Конечно. Россия входит в топ-10 в мире по производству киноконтента. Где невероятные болгарские фильмы, польские, сербские? – их единицы. В прокате мы их не видим. Европейских картин вообще очень мало. Великобритания – это тот же Голливуд. Остаются Франция, Россия, Индия, Китай, Япония да Корея. И все. Мы реально производящая страна. То есть мы молодцы. Мы смогли хоть как-то оживить нашу киноиндустрию. И то, что сделало государство вместе с Министерством Культуры и Фондом Кино – это серьезный шаг вперед. Хотя, безусловно, есть промахи, но у кого их нет? - А мы будем развиваться дальше? Есть предпосылки для этого? Я Вам честно скажу: если государство не будет поддерживать кино, оно снова умрет. Потому что когда ты приходишь к инвестору и говоришь, что у твоего проекта есть государственная поддержка, то для инвестора это определенная страховка – у фильма есть юридический гарант. А когда у тебя нет никакой поддержки, почему тебя должен кто-то спонсировать? Да, один-два раза это может сработать, как у «Enjoy Movies», когда наши фильмы буквально рвали прокат – тогда инвесторы появляются сами. Но это же исключение. Поэтому в ближайшие лет десять государство обязано поддерживать отечественных кинематографистов. А потом, когда картины начнут выходить в прокат на пять тысяч экранов (сейчас самые крупные релизы выходят максимум на 1500-2000 – прим.редакции), когда кинотеатр будет в каждой деревне, вот тогда государство может начинать собирать с нас побольше налогов, как в США, например. - Кинотеатр в каждой деревне – это что-то вроде рецепта. А еще какие-нибудь рецепты можете предложить? Надо стараться, чтобы хороших фильмов снималось больше, чем фильмов плохих. Но к этому я тоже отношусь философски. В той же Франции в год снимается по 200 фильмов. А сколько из них хороших? От силы 10-15. Это я к тому, что хороших фильмов во всем мире мало. И в Голливуде тоже. Например, я уже три месяца не был в кино. И вовсе не потому, что у меня нет трехсот рублей. Но вот я зашел в московский кинотеатр, где 17 залов – и понял, что ничего из этих фильмов смотреть не хочу. А теперь представьте: российское кино занимает сейчас примерно 30% рынка. И если этих фильмов не будет, то эти 30 % не восполнятся Голливудом. И кинотеатры заработают меньше, что очень плохо. - А к введению квот Вы как относитесь? Для многих это насильственное внедрение в кинотеатры русского контента... Любое кино, которое оказывается в прокате, в первую очередь одобрено дистрибьютором. То есть если дистрибьютор ваш фильм не берет, то никто не сможет заставить его взять. Ведь если кино не получилось, то чуда не будет. Вы не представляете, какое количество картин лежит на полках – их отвергает в первую очередь бизнес. И государство тут ни при чем. Ты приходишь с фильмом в кинотеатр, а тебе говорят: дружище, никто на твой шедевр не пойдет. И все. Что касается раздвижения релизов, то это ручная работа. И если действительно появляется проект, в который государство верит, как оно верило в «Движение вверх», то я не против того, чтобы они что-то предпринимали. Но ничего не нужно делать ради фильма, который того не стоит. Вера Аленушкина

Кино-театр

Государство и культура

Коллекционирование/Арт-рынок

Музеи и выставки