«Мои книги начинают преследовать меня», -- он сказал мне эту фразу, когда в Америке один режиссер захотел поставить фильм по книге «Это я -- Эдичка». Главного героя должен был играть Шон Пен, герои которого отчасти напоминали самого Лимонова.
Как автору ему было приятно, что героя его книги может сыграть Шон Пен, но в то время Лимонов активно занимался политикой и скандальная слава книг мешала ему. «Это я -- Эдичка» несомненно была самой известной книгой Эдуарда Лимонова. Но, несмотря на то, что главные герои большинства произведений Лимонова списаны с него самого, он был чем-то гораздо большим, чем всего его книги, стихи, эссе в социальных сетях, политические статьи.
Он был нашим Керуа́ком, Берроузом, Капоте, немного иностранцем и при том русским человеком, очень русским писателем. Не уезжай он из СССР, останься здесь, вполне мог бы писать для подростков что-нибудь в духе «Кортика» или «Бронзовой птицы». «Подросток Савенко», «У нас была Великая Эпоха» и «Молодой Негодяй», убери из них ненормативную лексику, читаются как хорошие книги для юношества -- советские, но совсем не дидактические романы воспитания.
Его «Эдичка», написанный в эпоху американских 70-х, это роман одновременно взросления и разочарования, где есть все – любовь, дружба, предательство и тяжелая жизнь эмиграции. Будь Лимонов американским писателем, написали бы, что роман изобличает «буржуазное общество». Но Лимонов не изобличал, он просто так видел -- как видели до него Америку Маяковский и Горький.
Уже позже Лимонов признавался в любви к Горькому -- после того, как Ксения Собчак с нескрываемым презрением вручила ему книгу в качестве подарка: «Ей, этой набитой дуре, внушили, что Горький – это моветон, это нельзя читать, это автор "Матери", "Буревестника". Она, идиотка, не знает, что в 33-м году, чтобы не дать Нобелевскую премию Горькому, дали Бунину. Это был всемирно признанный, богатый, успешный человек, он гремел во всем мире», -- говорил Лимонов в одном из интервью.
Лимонову был близок Горький. Глубокий, серьезный драматург, пьесы которого идут по всему миру, ненавистник большевиков, друг Ленина, воспевший Беломорканал и Сталина Гремучая смесь из противоречий и таланта -- это Горький. И это Лимонов, вступавший в союзы с правыми и левыми радикалами всех мастей, с уважением отзывающийся и о Сталине, и о академике Сахарове. Он никогда не изменял себе он, был не «Эдичкой» и «не подростком Савенко», он был Лимоновым. Подобно горьковскому буревестнику бросался в стихию своих войн в Абхазии, Сербии, Преднестровье. Он брал в руки оружие, но даже в «военных» его произведениях главное не войны, а человеческие характеры, обычные солдаты, мужчины, женщины. Лимонов-писатель всегда был чужд сентиментальности, но большинство из героев его книг — это хорошие люди, которых хочется полюбить: здесь и дядя Леня Косогор, персонаж упомянутый у Солженицына, американская подруга Кэрол, официант-китаец и много других.
Америка, которую Лимонов не любил не приняла ни его, ни его книг. Его первый роман был издан во Франции, под названием, которое могло бы сегодня стать «кликабельным» заголовком какого-нибудь СМИ: «Русский поэт предпочитает больших негров». Здесь, во Франции, он стал по-настоящему известным не только русским, но и французским писателем. В Париже, городе, где творили Эрнест Хемингуэй, Марсель Пруст, Генри Миллер, он нашел себя. Он любил этот город, это чувствуется во многих его французских рассказах, таких как «Спина Мадам Шатэн».
Окончательное возвращение в Россию в начале 1990-х стало осознанным шагом. Тогда вернулись все – и Солженицын, с которым Лимонов по-своему боролся, и Василий Аксенов. Писатель должен быть там, где его читатель, а если писатель еще и политик, то здесь ему самое место. Он был готов к возвращению, хотя признался как-то, что во Франции ему нравилось, и он мог бы вполне спокойно жить там. Но комфорт — это конечно не про аскета Лимонова. Он хотел быть там, про что писал -- в его радикализме, защите советского была боль от разрушения государства пусть не самого прекрасного, но государства, cтраны. Об этом еще во Франции за пару лет до исчезновения Советского Союза было написано его блистательное эссе «Исчезновение Варваров»: «Проходили месяцы. Постепенно выяснилось, что русские, куда бы они ни исчезли, в ближайшее время возвращаться не собираются. Мир начал приспосабливаться к жизни без русских. И в процессе приспособления оказалось, что русские были всем нужны».
Точно также он был очень нужен нам здесь -- страстный полемист, эссеист, писатель политик, почти что «неистовый Виссарион» наших безумных 1990-х и относительно спокойных 2000-х. Нужен был ограбленным бабуськам, которые бы плевались от многих его книг, но с восторгом читали его статьи в «Советской России», литературным критикам, восторгавшимся его слогом, радикалам-нацболам, друзьям самых полярных взглядов, властям, которые боролись с его партией жестокими методами. Оказавшись в тюрьме, он пережил этот тяжелый для человека, но важный для писателя опыт вполне достойно и здесь появились его лучшие книги последних лет: «В плену у мертвецов» и «По тюрьмам», приговор российской тюремной системе. Прочитав их можно понять, что они написаны человеком, который при всех своих противоречиях и даже шокирующих заявлениях всегда и везде ощущал себя свободным.
Как-то идя в гости к Лимонову с нашим общим другом Даниилом Дубшиным, мы проходили по улице Фадеева и Данила прочитал мне стихотворение Константина Левина: «Я не любил писателя Фадеева», там были такие строки:
Он всяким был: сверхтрезвым, полупьяненьким,
Был выученным на кнуте и прянике,
Знакомым с мужеством, не чуждым панике,
Зубами скрежетавшим по ночам.
Так можно сказать и о Лимонове
Александр Братерский -- журналист и публицист
2024 Все права защищены
