Известный актер рассказал «Культуромании», что для него значили съёмки знаменитого телесериала
Советский сериал «Приключения Шерлока Холмса и Доктора Ватсона», снятый режиссером Игорем Масленниковым, недавно отпраздновал сорокалетний юбилей. Встреча с потрясающим артистом всегда событие, к которому заранее готовишься, и только к встрече с Ливановым, как и с Холмсом нельзя подготовиться заранее.
- До предложения Масленникова вы могли представить, что такой персонаж как Холмс станет, скажем так, ролью, которая для актера сопоставима с ролью Гамлета?
- Первый шаг любого фильма – его идея, затем сценарий, и только после этого фильм начинается с режиссёра, которому небезразличен сценарий, и главная обязанность которого, я считаю, – создать из актёров ансамбль, чтобы все играли, если и ни в его, то, хотя бы, в одной стилистике. Но атмосферу на съёмочной площадке, вопреки неверному мнению, создаёт не он, а кинооператор, который попадает или не попадает в сочинённую им же самим тональность. Он следит, чтобы она сохранилась до окончания работы. На «Холмсе» это был Юрий Векслер, и когда Юра заболел, то и приглашённые «новые» снимали в его традиции, в поставленной им задаче. Юра хорошо рисовал, и каждый, кого он помещал в кадр, был им предварительно для себя прорисован, порой, в деталях. На моей памяти, так ещё только работал у Эйзенштейна его Москвин.
Кстати, пусть Масленников, с которым мы уже работали на «Ярославне, королеве Франции», и говорит, что альтернативы моему приглашению в новый фильм не было, но до меня на эту роль пробовались и Юрский, и Саша Кайдановский, мой друг, предложенные худсоветом. А меня Холмсом выбрал Векслер – для себя он уже будущий фильм видел.
- А вы сами себя как выбрали, долго мучились?
- Знаете, сыграть эту роль – «я так вижу Шерлока Холмса» – это чушь! Конечно, сомнения были, мы и по фактуре с ним люди довольно разные, а зритель будет ждать абсолютного попадания. Но меня, как «английский характер», создала американская литература Джека Лондона, которого я очень люблю, и, как благоприобретение, Диккенс.
- А характер русский?
- Пушкин, Блок, Гумилёв…
- Вы сами писатель, Конан Дойл не подвиг вас на создание собственных детективов?
- Нет, меня хватило только на предисловие к сборнику самого Дойла, которое я написал с большим увлечением… Я не перечитывал Конан Дойла, когда мы снимали первые пару серий, не только потому, что сценарий их уже был написан известными на тот момент сценаристами, Юлием Дунским и Валерием Фридом, но и потому, что боялся растерять ощущение восторга перед ним, пришедшее в юности. Однако, главным моим подсказчиком в воплощении его героя был сам Конан Дойл, которого я боялся взять в руки – а вдруг я утратил юношеское восхищение этим произведением, всё-таки прошло столько лет…
И как-то, когда мне было не уснуть, взял книгу в руки, и открыл её на «Собаке Баскервилей». Я так и не уснул, но уже по другой причине – читал, не останавливаясь, пока не заметил, что уже утро. Годы, как я и полагал, всё-таки, наложили некоторую иронию на мои юношеские восторги, и этого нельзя не заметить в стилистике фильма. Я продолжал читать рассказ за рассказом – не читающий человек лишает себя воображения.
Нам не было нужды импровизировать, или украшать какие-то эпизоды: автор сам выдал яркую россыпь выражений, ушедших во все народы, но, прежде всего, в английский. В работе над Холмсом больше, чем сам Конан Дойл, мне не помог никто – он достаточно подробно описал своего героя, и я уже решал его, как загадку природы – человека, не суетящегося, но всё замечающего и мыслящего. Второй приём Станиславского, «от внутреннего – к внешнему»: пока глаза и уши отдыхают, интеллект становится главным органом чувств – это жизнь человека внутри себя, лишь изредка покидающего уютный собственный мир ради настоящего или просто подходящего дела, когда смысл выходит на первый план.
- Тень Холмса – Ватсон… В рассказах он не противовес Холмсу, и его участие в действии сведено господином Дойлом до фона, на котором написан сам мистер Холмс. Ваш Ватсон вышел вполне достоверным той дружбе, которая заставляет его рисковать и разделять с Холмсом любую опасность. Кстати, дружба в фильме очень читалась – скажите, чем вам так по душе пришёлся Виталий Соломин?
- Вы, видимо, прочитали «цитатку» о том, что в английском сериале Ватсон – тупой исполнитель, но в русском Холмс воспринимает его серьёзно и, совершенно очевидно, признаёт равным себе. Характер наших с ним взаимоотношений в большинстве сцен безошибочен, и язык тела, и тон голоса во время бесед красноречиво демонстрируют их дружбу и взаимное уважение. По признанию и английской, и нашей критики, Ливанов в фильме великолепен, но такая же настоящая звезда сериала и Виталий Соломин в роли Ватсона. Что же до исполнения роли Холмса англичанином Бреттом – ну, что ж, идолы для того и существуют, чтобы их свергали…
Если меня Масленникову подсказал талантливый, но, к сожалению, слишком рано от нас ушедший, Юрочка Векслер, Виталия на его роль утвердил худсовет, и мы с ним познакомились только на кинопробе: это была пристрелка того, как мы будем смотреться в паре. По уровню его мастерства, я понял – другой мне не нужен! С Виталием мы сыграли дуэт совершенно разных, но абсолютно взаимно дополняющих друг друга людей. Он во многом воплощал мое представление и о Ватсоне, и о том, каким может быть настоящий друг. В кадре он живой, нарядно одетый, но с чувством такта и меры. Он держится по-военному, однако не вздорно, а мягко располагая к себе, как и полагается разбирающемуся врачу. Он вечно озадачен поведением и порядками своего друга, но всякий раз, как только он улыбается или пытается бороться с улыбкой, его молодое и доброжелательное лицо тут же зажигается новым светом. Именно так трогательно и прекрасно мы с ним сумели показать дружбу, которая расцветает между Холмсом и Ватсоном. Уже через несколько минут фильма все убеждены, что они – друзья на всю жизнь.
Можно с придыханием сыграть любовь на экране, но дружбу сыграть невозможно – она таинство! Большое счастье, что с Виталием мы были обречены на дружбу и по наличию общих интересов, но главное – это совпадение наших взглядов почти на всё, начиная от искусства, и заканчивая прожиточным минимумом аборигенов Острова Пасхи. Мы очень быстро сошлись как друзья, сдружились жёны и дети, мне его очень не хватает, и пусть мы теперь вместе только на памятнике, он всегда со мной…
- Любой, кто однажды приходит к Холмсу, чувствует себя защищённым. В мире, где официальное правосудие не было замечено в стремлении защитить человека, Холмс был чем-то вроде высшей инстанции, к которой мог обратиться каждый. Он просто олицетворяет джентльменское поведение. Зрители всегда нуждаются в ком-то с подобными качествами. Считаете ли вы возможным второе пришествие Холмса – такого персонажа, как он, в нашу обедневшую, выцветшую культуру?
- Холмс, Штирлиц, Атос – они умны, благородны, не идут на компромисс с ложью, и именно в этом они герои, и настоящие джентльмены.
- А кто такой, по-вашему, джентльмен?
- Какие-то мои черты совпадают с моим героем, безусловно, иначе бы и выбор пал не на меня, и я бы не смог сыграть точно. Я думаю, что это было, во многих случаях, это есть, и должно остаться навсегда – когда человек вежлив и внимателен к миру, что его окружает. Я не буду расшифровывать само понятие, но это включает многое, от чего наш век успел отказаться. Это абсолютная преданность своей стране и выбранному тобой делу, и мужская дружба, бросающая нас на выручку, невзирая ни на какие обстоятельства, тем более, выгоду. Масленников через великолепных актёров показал англичан, которыми бы те сами хотели быть – сами англичане, но не смогли, и уже не смогут, – порядочных и благородных.
- Смотря на нашего Ватсона, и подумать нельзя, что тот служил в армии, которая устраивала жесточайшей геноцид целых народов.
- Холмс – добрый, понимаете! Человек недобрый не станет приходить на помощь терпящим бедствие. Когда мы с Виталькой только начали вместе играть, то определили сверхзадачу: мы должны играть людей, которые бескорыстно приходят на помощь терпящим бедствие. В этом и зерно образа, и причина долгой жизни самих наших персонажей. К Холмсу будут возвращаться всегда, как возвращаются к Гамлету. Мир меняется, но в нём всегда находятся люди, нуждающиеся в бескорыстной помощи в своих бедах. Уже в последних сериях Холмса видно, как новый век наваливается на человека грузом своих открытий – цивилизация просто бьёт его по щекам, ломая индивидуальности, усредняя, и повелевая играть по новым эгоистичным правилам, от которых сам мир человека требует постоянной защиты. И в данном случае Конан Дойл замечательно это угадал: Холмс и Ватсон – надёжные друзья любого, терпящего бедствие человека. О надёжности самого Холмса когда-то сказал замечательный американский актёр и режиссёр Орсон Уэллс: «Шерлок Холмс – это человек, который никогда не родился, но который будет жить среди нас, и никогда не умрёт».
По сию пору, в Лондон, на адрес «Бейкер-стрит 221-б» люди пишут письма со всего мира, чтобы поделиться своими бедами. Я думаю, их не сумасшедшие пишут, не подростки, начитавшиеся рассказов, а взрослые, которые знают, что Холмса нет, но для которых он, как бы есть. Им надо не просто высказаться, но поведать все тому, кто не выдаст твоих секретов. И в Лондоне есть контора, которая отвечает на эти письма – вот, что наделал сэр Артур Конан Дойл.
- Холмс – идеалист, Дон Кихот?
- С чего вы взяли? Начните с того, что французские энциклопедисты извратили Сервантеса, сделав из его героя предвестника коммунистических идей с огнём в глазах, готовым обрушиться на всё человечество, ещё не присягнувшее Дульсинее Тобосской. Он начитался рыцарских романов, как можно начитаться основоположников марксизма.
«Призрак Дон Кихота» начал бродить по Европе раньше «Призрака коммунизма»! Такие люди не исчезают, они готовы идти в президенты, врать во благо, или варить вакцины, в которых ни черта не понимают, но величайшее их заблуждение, что они истина в последней инстанции и способны в одиночку изменить мир!
- В фильме был ещё один персонаж, музыка…
- Да, и у неё была своя роль, которую она неплохо сыграла. Моё награждение президентом в 2016-м состоялось под известную увертюру, не уступающую увертюре Дунаевского к «Детям капитана Гранта». Владимиру Дашкевичу она пришла на ум за десять минут того разноса, что устроил Масленников, желая получить лейтмотив, но мне кажется, что этот его подарок был сделан всем, и, в первую очередь, зрителям, которые по трём первым аккордам безошибочно узнавали о том, что идёт по телеку. Он писал не на съёмочной площадке, поэтому, я бы и хотел, но не успел с ним даже познакомиться хорошо….
Не могу не отметить, к слову, что ещё одним из слагаемых, определивших успех фильма, стал павильон-квартира, в которой живёт Холмс, созданный руками замечательных ленфильмовских художников – семьёй Каплан. Дело начинал молодой Каплан – Марк, а заканчивали его родители, они воссоздали атмосферу настоящего английского дома поздней викторианской Англии.
И декорации были на удивление, пусть и воссозданные не с тем же вниманием к деталям, как на западном телевидении. Тёмные тона, доминируя, добавляли в общую атмосферу мрачности красок, отчего даже сцены с Холмсом, ставящим опыты на Бейкер-стрит, создают готическое настроение изолированности от мира, а не показывают нам аристократическую квартиру в самом центре бурлящего мегаполиса. Поскольку съёмки там велись по многу часов, то, начиная работать над очередной серией, мы, словно, возвращались к себе, и это ощущение сделало «Дом на Бейкер-стрит 221-б» нашим родным домом. Фасад дома мы нашли в Риге, и снимали там все наружные сцены. Вообще, фильм снимался и в Риге, и в Таллине, и в Санкт-Петербурге – везде, где мы находили места с ракурсами, куда нас можно было удачно вписать.
Костюмы в нашем сериале были действительно те, что выписывала из Лондона состоятельная Россия в конце 19-го века. Я не думаю, что авторы фильма всякий раз подразумевали для каждой серии какой-то определенный год, но работа костюмеров и реквизиторов фильма была проделана образцово – всё первоклассно и тщательно подобрано, а не с «блошиного рынка», всё чаще используемого в сегодняшних постановках.
- Что ещё выручало вас в этом изнурительном марафоне из одиннадцати серий, растянутом на семь лет?
- Прекрасный ансамбль актёров, начиная, вы мне не поверите, с Рины Васильевны Зелёной. Рина Васильевна, во-первых, человек из моего детства, она жила с нами в одном подъезде, и, как соседка, была у нас постоянно. Я счастлив, что я с ней снимался, мы вместе озвучивали мультфильмы, и даже моему первому мультику с названием «Самый, самый, самый, самый» она подарила свой неподражаемый голос. Но особенно я ей благодарен за «Холмса» – именно она создала атмосферу «Дома на Бейкер-стрит», настолько вписавшись в эпоху, что нам с Виталием Соломиным ничего не стоило стать ожившими людьми того века. С нею, и с Бориславом Брондуковым у нас сложился ансамбль, что вообще-то в коллективном искусстве кино встречается редко. Рина Васильевна, как человек старшего поколения и искромётного юмора, внесла в нас много творческой дисциплины, и понимания традиций. Её меткие шутки всегда присутствовали на площадке, это было нужно нам, чтобы не очень уставать, ведь съёмки велись иногда по десять часов… Это были дружеские отношения, из которых рождается искусство – когда люди внимательны, и с любовью относятся друг к другу, происходят моменты счастливой жизни.
- Вам известны отзывы западной критики и прессы на вашу работу в «Холмсе»?
- Я кое-что читал, мне присылали из Англии целые альбомы, украшенные фотографиями моими и тех моих коллег, кто это сыграл у них. Похожести нет, но однотипность Холмса везде присутствует.
- Я, с вашего позволения, приведу небольшой отрывок рецензии Лизы Эштон – весьма объективного английского критика:
«Одна из самых выдающихся «иностранных» экранизаций Холмса явилась к нам с другого конца мира. Есть немало критиков, которые утверждают, будто лучший Шерлок Холмс ... русский. Русская версия предпочла акцентировать рыцарскую сторону Холмса, а не его эксцентричные манеры, и подчеркнуть не капризное поведение, а чувство юмора, проявляемое сыщиком в оригинальных рассказах. Холмса играли так много раз и такое количество разных людей. Имя им – сотни. Немало замечательных актёров попытали свою удачу на этом поприще, но, на удивление, слишком многие были абсолютно ужасны. Один из крайних примеров – Джереми Бретт, сыгравший Холмса в сериале BBC в 80- и 90-е годы. Было чувство, что Бретт сознательно сделал своего героя наглым, высокомерным и довольно шаржированным. У Василия Ливанова получился человечный и очень сердечный Холмс. Василий Ливанов немного старше необходимого, в его Холмсе уже мелькает седина, но ему удаётся проделать замечательный трюк – быть одновременно и вальяжным, и полным нервной энергии. Западные актёры стремятся к похожести. И если Ватсон Виталия Соломина в большинстве черт придерживался исходного типа, Холмс выглядел как ошибка, но именно это и сделало его таким правильным. Это как повстречать старого приятеля, как первый раз, заново. Это можно признать блистательным!»
Мне кажется, это был достаточный повод для того, чтобы русского актёра Ливанова английская королева наградила орденом Британской империи «За служение театру и драматическому искусству». Считаете ли вы съёмки в этом проекте своим высшим творческим достижением?
- Мне кажется, так считаю не только я, и почему нет? Не буду чересчур скромен: я скучал по своему Холмсу, когда были длительные перерывы в работе, я относился к нему, как к партнёру, другу, близкому человеку. Когда я побывал в Лондоне, в гостинице, носящей имя моего героя и мне пришлось зачем-то обратиться к портье, тот ответил мне: «Слушаю Вас, мистер Холмс». У меня комок к горлу подступил – узнали! Награждение меня орденом Британской империи по указу Её Величества сделало меня в каком-то смысле подданным Британской короны, и королевы английской – теперь это моя королева, и Боже её храни!
- Пришлось за орденом прогуляться в Англию?
- Нет, в 2006 году мне его вручил в Москве, в английском посольстве, посол Британии Энтони Брентон, потому что лично из рук королевы орден могут получить только её подданные или главы других государств.
- И что вы ему сказали?
- Я ему сказал: «Боже храни Королеву», и процитировал слова Александра Васильевича Суворова: «Какой восторг быть русским!» Я эту награду воспринимаю, как признание нашей русской актёрской школы, хотя и английская очень сильная. Английская критика писала, что мы вернули Англии их национальных героев. Десятки сыгранных по всему миру Холмсов и Ватсонов превратили героев в знаки, а мы вернули им чисто человеческие отношения. Маргарет Тэтчер отозвалась о моём Холмсе, превзойдя английскую сдержанность, Питер Устинов приехал в Москву, чтобы познакомиться со мной, но самая большая честь мне была оказана дочерью Конан Дойла, Джин: мне позвонили из ВВС и передали её слова, что, если бы её отец меня увидел, он был бы счастлив.
- А каково вам было играть после Холмса, он не мешал?
- Да, вы правы. У Бориса Бабочкина так случилось с Чапаевым, а у меня с Холмсом. После таких удач уже Холмс или Чапай играют кого-то. По большому счёту, актёр проверяется исполнением классики, где не может быть приблизительности – или ты точно попадаешь в десятку, и становишься Шерлоком Холмсом Конан Дойла, или, как говорил Яшка-артиллерист: «бац-бац, и мимо!» В шутку могу вспомнить один из отголосков той романтичной поры. На одной из встреч, в зале, набитом людьми в погонах и симпатичными женщинами, ко мне после выступления подошли с вопросом: «Вы играли Холмса семь лет, а не могли бы вы сейчас раскрыть преступление?» Я ответил кратко: «Игорь Кваша сыграл не менее великого Маркса, но, он не пишет сейчас продолжение «Капитала».
Я не создал образ великого сыщика, а «родил» человека, и это затмило все мои прошлые роли. Единственный, кто прорвался через этот заслон – «Карлсон, который живёт на крыше». Не готов утверждать, что за каждую работу надо обязательно награждать, но за голос Карлсона, например, награда моя была в том, что я был пожалован встречей с самой Астрид Линдгрен, и она совершенно не «звездилась». Она посмотрела фильм, не понимая ни одного слова по-русски, и сказала, что именно так должен разговаривать Карлсон.
Игорь Киселёв
Фото – кадр из фильма «Шерлок Холмс и доктор Ватсон»
2024 Все права защищены
