Ванг Янг: «Документальное кино оказывает большое влияние на реальность»

<h2>Недавно в Москве завершился 4-й Международный кинофестиваль независимого документального кинематографа «Докер». Большая программа неигрового кино со всего мира была собрана и показана в кинотеатре «Октябрь». В конкурсе полнометражного документального кино жюри присудило победу фильму «Макала» (режиссер Эммануэль Грас, Франция, Конго). А лучшим режиссером назван китайский документалист Ванг Янг (Китай, фильм «Ткачи»). Корреспондент «Культуромании» Юлия Сергеева поговорила с Ванг Янгом о его работе, о том, какое впечатление на него произвела Россия и сам фестиваль. </h2> Ю.С. – Какие у вас впечатления от Москвы, от фестиваля? В.Я. – Я впервые в России. Но хочу сказать, что Москва мне кажется очень знакомой. Ведь – что можно заметить и в моем фильме – у нас с Россией очень много общего, общее прошлое. Мы замечаем здесь много деталей, которые, как ни странно, напоминают нам о местах, где мы выросли. Что касается фестиваля и режиссеров, здесь тоже можно найти много общего, потому что разные культуры, по сути, рассказывают похожие людские истории. И хотя документальное кино – не коммерческое и не рассчитано на широкую аудиторию, людские судьбы, о которых оно рассказывает, обладают вселенским масштабом, они универсальны, и документалисты пользуются этим. Неважно, где происходит дело – в Китае, в России, в Европе, в Юго-Восточной Азии или Северной Америке – ни одна из историй о чужой культуре не кажется тебе чем-то странным и непонятным. Ю.С. – Почему вы решили снять фильм о социальных проблемах? Это ведь не первый ваш фильм на подобную тему, был еще один, в 2011 году, если не ошибаюсь. В.Я. – Да, «Китайские ворота». В университете я учился на юриста и там понял, что документальное кино – мощный инструмент, чтобы вскрывать проблемы реальности, в которой мы живем, проблемы общества. Жанр документального кино основан на правде – объективной ли или субъективной, неважно. Документальное кино рождается там, где реальность показана художественными средствами, но в то же время правдиво. Это был естественный путь – от изучения права к изучению жизни общества посредством документального кино. Ю.С. – Кажется ли вам, что документальное кино может менять реальность? В.Я. – Да, конечно, документальное кино на социальные темы оказывает большое влияние на реальность, потому что люди, которые смотрят это кино, принимают решения, обладая достаточной информацией. Документальное кино создает платформу для более осознанного обсуждения проблем. В прошлом, особенно в Китае, появлялось много фильмов на социально острые темы, но сначала в них просто ставились вопросы или раскрывались те или иные проблемы общества. Сейчас появляется все больше способов подать это через «человеческую историю» и, вместе с этим, показать проблему с разных точек зрения. Это дает возможность лучше понимать, в чем корень проблемы и как можно попытаться разрешить социальные конфликты. Ю.С. – Какова ситуация с документальным кино в Китае? Пользуется ли оно популярностью? Какие темы интересуют китайских документалистов? В.Я. – Еще 10-20 лет назад, нет, даже около пяти лет назад, документальное кино было очень нишевым видом искусства, его смотрели только специалисты или интеллектуалы. Но в последние годы ситуация изменилась, популярность документального кино растет, и мы сами становимся свидетелями этого на кинофестивалях. В разных городах появляется много новых фестивалей, и меня удивляет, что, оказывается, люди, особенно старше 30 или 40 лет, гораздо больше интересуются документальным кино, чем игровым или коммерческим. Я думаю, это потому, что в Китае много социальных проблем, но у людей нет возможности поговорить об этом, поделиться опытом, а кинофестивали, особенно те, которые показывают документальное кино, создают пространство для общения на эти темы. Я бывал на показах неигрового кино, на которые невозможно было достать билеты, где людям приходилось стоять в проходе, так много людей хотело посмотреть фильм. Конечно, фильмам, которые раскрывают крайне острые социальные проблемы, сложно стать массовыми в Китае, но появляется все больше арт-хаусных кинотеатров, неигровое кино проникает в крупные сети кинотеатров. Конечно, масштаб показов пока невелик, но документальное кино постепенно занимает свое место на кинематографическом рынке. Все сейчас довольно быстро меняется. Ю.С. – Все ваши фильмы, по крайней мере, два, о которых я говорю, о конфликте старых и новых ценностей. Могли бы вы сформулировать, что для вас представляют из себя старые ценности, а что – новые? В.Я. – Я бы сказал, что эти фильмы объединяет тема изменений. Способ рассказывать истории меняется, мир меняется, и мы в Китае тоже переживаем перемены. Мне интересно смотреть, как люди, проходящие через какие-то серьезные трансформации на уровне материального мира, переживают также психологические изменения, как их внутренний мир противостоит внешнему. Мне интересно смотреть, как люди приспосабливаются, принимают перемены такого порядка, с которыми, казалось бы, уже невозможно смириться. Ю.С. – Музыку для вашего фильма «Ткачи» написал известный канадский джазовый музыкант Дэвид Брейд. Как вам удалось привлечь его к созданию фильма? В.Я. – Мы познакомились с Дэвидом в 2009, когда я работал над своим предыдущим фильмом, «Китайские ворота», посвященном системе образования в Китае. Дэвид тесно связан с Китаем. Он дает концерты по всему миру, но очень часто приезжает в Китай, в основном, в Пекин и Шанхай. Нас познакомил общий друг, который организует концерты. Перед тем, как я начал работать над предыдущим фильмом, я искал композитора. Я, конечно, знал, какая у Дэвида карьера и репутация, я просто хотел познакомиться и поговорить, но Дэвид оказался человеком, который открыт для любого совместного творчества, с ним было очень интересно разговаривать. Он очень много знает о Китае, бывал в разных частях страны, включая деревню, маленькие города. Оказалось, что у нас с ним будто один корень, схожий подход к творчеству, только для него он выражается музыкой, а для меня – образами. Мы, так сказать, на одной волне. Он сказал, что моя работа понравилась ему тем, как легко она достигает адресата. Я стараюсь изобрести более изощренные способы художественного выражения по сравнению с телевизионным документальным кино и фокусируюсь, например, на незаметных выражениях лиц, на оттенках, стремлюсь пользоваться простыми инструментами, давать как можно меньше пояснений. Дэвиду показалось, что ему будет легко сделать свою музыку частью истории. Он любит рассказывать или передавать опыт малыми формами, использовать как можно меньше средств выражения, говорить меньшим количеством слов. Ему хотелось поработать с нами над «Китайскими воротами». Он был рад помочь, помог нам сделать фильм более живым, вдохнуть в него жизнь. Ю.С. – Спасибо. Расскажите, пожалуйста, немного о себе, о вашем образовании, где вы учились на режиссера. В.Я. – Сначала о моем собственном бэкграунде. Я изучал право в университете города Сиань в Китае. Я режиссер-самоучка, я не учился режиссуре, но в период моей учебы на юридическом факультете началась мода на создание независимого документального кино на камкордер, видеокамеру. Это была эпоха экспериментов. Мне интересна была роль рассказчика. Я много писал, был университетским кинокритиком, создал журнал, специализирующийся на кинокритике (не только документального кино, но и массового тоже), который позже был издан. То есть, я пытался писать о кино, чувствовал необходимость больше знать о том, как кино делается, о самом процессе. Мне интересен был не только финальный продукт, хотелось самому начать снимать. Это был процесс обучения тому, как преодолевать трудности. Но со временем появилось желание выйти на другой уровень, начать больше работать внутри самой индустрии, сделать свои фильмы доступными широкой аудитории, отойти от экспериментального формата. И немного про киношколы в Китае. Самая известная школа – это школа кинематографии в Пекине, она считается самой престижной среди тех, кто хочет получить практические навыки. Но школ, которые приближаются по уровню к Пекинской в Китае очень мало. Китайский рынок кинематографии очень сильно изменился за последние годы, и уровень образования в этой области сильно упал. Образовательные институты пытаются угнаться за растущим спросом, открываются новые университеты, курсы, чтобы повысить интерес, привлечь людей, создать новую благоприятную обстановку для создания кино. Но новым университетам не хватает практической стороны режиссуры, курсы в основном построены на теории. Кроме образовательных учреждений есть еще платформы, которые помогают продвигать фильмы, предлагают их продюсерским компаниям, телевидению. Другими словами, сейчас у молодых людей больше возможностей, чем раньше, когда я только начинал этим заниматься в университете. Китайская киноиндустрия так же, как и в России, во многом зависит от государственного финансирования. Наших самых известных режиссеров, например, Чжана Имоу или Чэн Кайгэ, мы классифицируем по поколениям. Чжан Имоу – режиссер «пятого поколения», потому что это был пятый выпуск Пекинской киноакадемии. Они находились, отчасти, в привилегированном положении, но появление нового цифрового оборудования дало возможность всем делать фильмы, рассказывать новые истории, и обстановка радикально изменилась. Ю.С. – И последний вопрос. Интересно ли вам было снять кино про Россию, Россию глазами иностранца? В.Я. – Да, конечно, очень интересно, если бы нашлась подходящая история. Как и многие другие фильмы, создание нашего спонсировали мультинациональные компании из разных частей света, поэтому нам прекрасно известно, как сотрудничество с представителями разных стран может помочь не только в финансовом смысле, но и с точки зрения самой истории, потому что когда снимаешь кино про собственную страну, иногда сложно отступить от уже сложившегося видения собственной культуры. Приобрести более широкий взгляд можно только, если вступаешь в диалог с человеком извне, который находится вне твоей культуры и твоей профессиональной сферы. Юлия Сергеева

Кино-театр

Коллекционирование/Арт-рынок

Коллекционирование/Арт-рынок

Коллекционирование/Арт-рынок