В Новой Третьяковке 14 февраля открывается выставка «Дар Марата. Современное искусство из коллекции Гельмана». Это работы современных художников, которые Марат Гельман отдает Третьяковской галерее.
В Новой Третьяковке 14 февраля открывается выставка «Дар Марата. Современное искусство из коллекции Гельмана». Это работы современных художников, которые Марат Гельман отдает Третьяковской галерее.
Галерея Марата Гельмана, появившаяся в 1990-м году, одной из первых стала работать с малоизвестными тогда художниками, которые сегодня лидируют на московской художественной сцене. В числе 50 произведений, которые Марат Гельман передает Третьяковке, инсталляция Ильи Кабакова, работы главных московских акционистов Олега Кулика и Анатолия Осмоловского, нео-поп-арт Владимира Дубосарского и Александра Виноградова, фотоперформансы Влада Мамышева-Монро, комикс-панорама Гоши Острецова и сюрреалистические фантасмагории AES+F. В коллекции есть и работы современных украинских и казахских художников – на выставке они собраны в отдельный блок. Даритель рассказал «Культуромании» об истории коллекции и своем новом проекте.
- Марат, по какому принципу были отобраны эти работы? Почему именно пятьдесят?
- Работы выбирали сотрудники Третьяковской галереи. Обычно музей сам решает, что ему взять. Процедура дарения и процедура покупки практически одинаковы. Специфичность этой ситуации заключается в том, что я не являюсь олигархом, не являюсь богатым человеком, который дает от щедрости. Я продолжаю работать, получаю зарплату. Но при этом я считаю важным не продавать работы из своей коллекции, а искать им хорошее место.
Я расскажу, как работы попали ко мне, то есть про Галерею Гельмана, и станет понятно, почему я это делаю. Когда в 1990 году мы открылись, топография галерейного дела выглядела так: был Центр современного искусства, куда входила галерея «Школа» Иры Пигановой, ТV-галерея Нины Зарецкой, Левашов и его «1.0», галерея наивного искусства «Дар». Довольно известной в те годы была галерея абстрактного искусства «Today», затем был «М’АРС» — кажется, что он был всегда. Чуть-чуть отдельно от всех — Первая галерея, которая стала потом галереей Айдан, и «Риджина» на Преображенке. Я не помню особой конкуренции в то время — наоборот, мы даже делали совместные межгалерейные проекты. Я себя ощущал человеком, продвигающим все новое. Тогда же галерея начала поддерживать новых художников ежемесячными зарплатами, получая взамен работы. Коллекция стала играть роль инвестиции. И достаточно успешной. Именно поэтому в моей коллекции исключительно работы тех художников, с которыми я работал. Меня интересовало не столько владение, сколько механизм, позволяющий галерее делать выставки, а художнику продолжать работать. Я был увлечен рынком, теоретизировал.
А с 1995 года галерея превратилась в профессиональное учреждение, которое занималось продюсированием и продвижением художников без всяких концепций. Но за эти 4-5 первых лет существования галереи, с 1991 по 1995 год, я как личность полностью изменился. Каждый месяц открывалась новая выставка, я месяц практически 24/7 жил с разными авторами, вникал в их творчество и проблемы — и художники меня заново сформировали. Поэтому я подарил часть коллекции Русскому музею в Питере, Центру Помпиду в Париже, и вот сейчас дарю Третьяковке. Это моя благодарность им за самое себя.
- Вы упомянули зарплату, поэтому мне придется спросить, за что вы ее получаете.
- Я руковожу Dukley European Art Community, это большая международная институция, которую я создал четыре с половиной года назад. Она находится в Черногории, в Будве, у нее много задач, но создавалась она как часть программы «Развитие страны через культуру». То есть мы стремимся через культуру сделать страну более интернациональной, более известной, хотим, чтобы здесь был более замысловатый отдых, не только пляжный. Черногория -- молодое государство, ему всего тринадцать лет. Во время санкций в этой стране была убита вся промышленность, но сейчас у нее новая жизнь. Центральное место в этой новой жизни занимает обслуживание свободного времени людей, которые жителями страны не являются. Семьдесят процентов из них – туристы, есть еще так называемые резиденты, люди, которые сюда переезжают или хотят переезжать, выбирают между Францией, Испанией и Черногорией. Наблюдая связанные с этим проблемы, плюс отсутствие у молодой страны международных связей – все контакты всегда шли через Белград, столицу Сербии, - мы сделали эту международную институцию, которая делает выставки и фестивали. У нас есть резиденции для художников, несколько галерей, большая программа паблик арта.
- Откуда приедут в Москву работы из вашей коллекции?
- Значительная часть приедет из Перми, у меня там было хранилище, и вообще, если честно, я надеялся, что Пермскому музею вернут помещение и я подарю ему эти работы. Собственно говоря, я уже дарил, собрал достаточно большую коллекцию Пермскому музею и эти работы, тоже очень важные и значительные, хотел отдать туда, но потерял надежду. И где-то в феврале прошлого года начал переговоры с Третьяковкой.
- Можно ли сказать, что ваш Пермский эксперимент завершен?
- Конечно, эксперимент завершен, раз лабораторию порушили. Но дело его живет, и не только в Перми, но и в других городах. Главный и достаточно быстрый результат, который в Перми был достигнут, - нам удалось сломать предубеждение, что все интересное может быть только в столице. Когда мы показали, что это не так, пошли похожие проекты в Воронеже, в Екатеринбурге. В том, что культурная жизнь России не сводится к жизни Москвы и Питера, есть и наш вклад.
- Что из пермской программы вы перенесли в Черногорию?
- Я бы так сказал: когда я ехал в Пермь, то собирался просто сделать там музей современного искусства. У меня не было ни амбиций, ни компетенций развивать территорию через культуру. В Перми я понял, что нельзя делать музей в вакууме, надо что-то делать для самой среды. Это было непросто - мы переносили культуру из социального блока в блок развития, и надо было все время доказывать, что наши действия полезны для региона. Потом у меня был Культурный альянс – ассоциация российских городов, для которых мы разрабатывали концепции развития. Так что в Черногорию я приехал уже как профессионал. Но получил я все эти знания и умения в Перми.
- Черногория раз в десять меньше Пермского края. Вам там не тесно?
- Когда ты живешь в Черногории, ты работаешь на Европу. Я делаю много выставок за пределами страны. Механизм такой: здесь резиденции, сюда художники приезжают, работают, а выставки потом открываются в Лондоне, в Вене, в Париже. Мы делаем около 30 выставок в год. Половина в Черногории, половина за пределами.
- Как у вас складываются отношения с Будвой? Вы уже вышли в город?
- Во взаимодействии с городом есть сложности, потому что у него только год назад появился мастер-план. Застраивался он хаотично, поэтому ему сейчас не до искусства, надо исправлять ошибки, которые были сделаны за эти тринадцать лет. Ошибки, слава богу, не такие огромные, потому что Черногория самой последней отделилась от Югославии, туристический бум приняла на себя Хорватия. Но все равно надо иметь в виду, что в Будве, городе с населением двадцать три тысячи человек, за последние годы наши соотечественники построили пятьдесят тысяч квартир. Да, эти люди не живут здесь круглогодично, но чтобы было понятно изменение масштаба: город увеличился в восемь раз. Есть серьезные проблемы, которые нужно решать архитектурными способами. Набережную надо расчистить от самостроя, еще что-то.
Мы сделали здесь роскошный сад скульптур, Dukley Gardens, в нем уже стоит 60 объектов. Правда, он находится на частной территории, но одна из наших галерей расположена там же, поэтому во время вернисажа всех туда пускают.
- У вас под боком Святый Стефан, остров-курорт. Нет ли планов сделать что-то в старом городе?
- Современное искусство больше востребовано там, где плохо, а не там, где хорошо. В старом городе любое вторжение как минимум двояко. Кто-то может сказать: уберите, не надо портить. У нас очень интересный проект в туннеле между Будвой и Бечичи. Этот туннель был худшим местом в городе, и вот там потребовалось современное искусство. Когда мы превратили его в выставку стрит-арта, местные люди нас приняли и были счастливы. Я думаю, это будет самая популярная галерея в мире, потому что в сезон сквозь туннель проходят пять-семь тысяч человек в день. В принципе надо иметь в виду, что современному художнику имеет смысл работать там, где он реально нужен, а в старом городе, где все хорошо, можно что-то делать в помещении. Но в Черногории люди не очень любят находиться в помещении.
Татьяна Филиппова
2024 Все права защищены
