Уникальные для России выставки картин художников с ментальными нарушениями прошли в 2019 году на площадках инвестиционного форума в Сочи и международного Санкт-Петербургского экономического форума. Соавтор арт-проекта, один из учредителей фонда содействия продвижению социально значимых инициатив «Неотчуждаемое» Станислав Петров рассказал «Культуромании» о будущем таких выставок, а также том, как творчество и подобные инициативы помогают людям, закрытым в психоневрологических интернатах, почувствовать себя свободнее, стать частью нашего общества.
- Станислав, почему вы решили запустить проект по продвижению искусства людей с особенностями развития?
- Проект «Неотчуждаемое» родился совершенно случайно. Мы с моим партнером Татьяной Виноградовой подумали, что было бы здорово организовать выставку работ пожилых людей, живущих в пансионатах для ветеранов, в народе известных как «дома престарелых». Но меня давно интересовала проблема творческого самовыражения личности в условиях тотальной социальной депривации. Если говорить о пожилых людях, то они все-таки прожили долгую насыщенную жизнь перед тем, как попасть в пансионат. Иными словами, у них была долгая жизнь и возможность увидеть наш мир примерно таким же, каким видим его мы. В свою очередь, у людей с особенностями интеллектуального развития, тем более, если они с рождения живут в закрытых интернатах, восприятие мира совершенно иное. Опыт познания мира обычного человека очень отличается от их опыта. При этом нас вообще не интересует психиатрия, мы не спрашиваем о диагнозах авторов. Искусство, любой творческий продукт – это отклонение от нормы, поэтому мы просто с интересом погружаемся в мир альтернативных состояний человеческого сознания.
- Насколько я знаю, проект «Неотчуждаемое» работает только с теми художниками, работы которых, на ваш взгляд, представляют серьезную художественную ценность. Много ли в России таких авторов, и где вы их находите?
- Что касается художественной стороны вопроса, то в России рынок подобного искусства сейчас отсутствует, хотя на Западе оно пользуется большим спросом. Как вы понимаете, наши авторы редко могут работать сами по себе. Как правило, творческое развитие происходит, если человеку повезло оказаться в поле деятельности какой-нибудь благотворительной организации, попасть в художественную студию. У нас в стране есть несколько сильных проектов, мы с ними сотрудничаем. Это, например, арт-студия благотворительной организации «Перспективы» из Санкт-Петербурга и проект «Наивно? Очень» из Москвы. Кроме того, мы постепенно внедряемся в регионы, где тоже есть талантливые авторы, но найти их, находясь в Москве, сложнее. Бывает так, что люди узнают о нашем проекте и присылают фотографии работ. Так мы познакомились с удивительным творчеством ныне покойного художника Андрея Васильева из Санкт-Петербурга. Мы не забираем картины в свои фонды, а просто безвозмездно выставляем их на различных площадках, при этом берем на себя расходы по их транспортировке и оформлению.
- По какому принципу вы формируете экспозицию при подготовке выставок? Можно ли в принципе выделить творчество художников с особенностями развития в отдельную категорию?
- Хороший вопрос, потому что, на самом деле, мы не знаем, к какой именно категории правильно отнести искусство художников с особенностями развития. Выделять его по признаку ментальных особенностей авторов, на наш взгляд, неэтично, а в другие категории оно вписывается лишь по касательной. Существуют такие понятия, как аутсайдерское искусство (outsider art) или ар-брют (art brut), они описывают искусство, созданное вне классических канонов и институций людьми, которые считаются в обществе маргиналами: душевнобольными, заключенными, наркозависимыми и т.д. Возможно, в 1945 году, когда термин ар-брют был предложен французским художником и коллекционером Жаном Дюбуффе, он воспринимался вполне нормально, но в наши дни в нем отчетливо видна стигматизация. На мой взгляд, неправильно собирать в кучу совершенно разных авторов, работающих в разных стилях, использующих разные материалы, и объединить их исключительно по принципу социального статуса. Помимо этической составляющей, в подобной типологии я усматриваю еще и весьма слабую связь с самим искусством. Мы ведь отличаем барокко от импрессионизма не по тому, кем являлся автор той или иной работы, а просто глядя на полотно. И если вы посмотрите на работы наших художников, то увидите, что они абсолютно разные. Их с определенной натяжкой можно раскидать по разным стилям, к которым они наиболее приближены, но это всегда будет нечто иное. Есть даже такой обывательский термин «особое искусство». Мне он тоже не нравится, потому что, на мой взгляд, любое искусство – особое. Еще есть термин «наивное искусство». Иногда его рассматривают в широком смысле как искусство художников-самоучек, но все-таки под наивным искусством мы понимаем совершенно определенное направление примитивизма, имеющее конкретные признаки. И большая часть наших авторов явно не вписывается в эти рамки. В общем, пока мы предпочитаем не пользоваться устоявшейся терминологией в описании наших выставок. Вместе с тем, когда вы представляете экспозицию, вам надо объяснить аудитории, почему вы собрали эти картины в одном зале. И тут, к сожалению, сразу всплывает «инвалидная» тема. Хоть разбейся о стену, ты не можешь никак отодвинуть ее на второй план, потому что мозг у человека устроен таким образом, что ему надо все расставить по полочкам, разбить на сорта. Для неподготовленного зрителя вопрос о ментальных особенностях художника первичен, потому что иначе он стоит и думает «что это за мазня?». У искушенной публики другая проблема: имея определенный багаж знаний, эти люди сразу начинают искать параллели с творчеством признанных мастеров. «Ой, тут похоже на Климта», «А тут практически Матисс» - они хотят сделать комплимент, а меня это безумно расстраивает, ведь я-то знаю, что наши авторы не пытались никому подражать.
- То есть побег из «инвалидного гетто» невозможен?
- Знаете, я бы не сказал, что надо куда-то убегать. Скорее, имеет смысл обращать предлагаемые обстоятельства в свою пользу. Можно допустить, что искусство, о котором мы сейчас говорим, способно представлять интерес исключительно в связке с социальным контекстом. И, пожалуй, в этом нет ничего страшного. Социальный, исторический, политический контекст, зачастую, играет определяющую роль в восприятии произведения искусства. Когда мы видим примитивные наскальные рисунки эпохи палеолита, мы обращаем внимание, в первую очередь, на исторический контекст, но в то же время они представляют для нас и художественную ценность. А если я в 2019 году нацарапаю такого же быка на стене своего дома, то это будет вандализм. Потому что у меня есть смартфон, и я могу отправить своим друзьям видео с новостями о своей жизни.
Так или иначе, мы приходим к мысли о том, что художественная ценность любого произведения искусства неразрывно связана с личностью творца и условиями его жизни, с его попыткой сказать нам что-то. Уникальность работ, которые мы представляем в проекте «Неотчуждаемое» состоит в том, что для большинства наших авторов творчество является единственным доступным им способом коммуникации. А когда у человека нет другой возможности общения с внешним миром, любое полотно становится мощнейшим вместилищем энергии. Для меня выражение «язык искусства» - это не метафора, а вполне реальное явление, потому что искусство родилось именно там, в пещерах палеолита, как невербальный способ коммуникации. Наши художники, как и древние люди, испытывают потребность в передаче информации. Это крайне рациональная потребность, и поэтому их работы в высшей степени естественны. А всё подлинное ценится очень высоко.
- Судя по должностям людей, которые присутствуют на открытии ваших выставок, вы абсолютно правы. Как так получилось, что выставки проекта «Неотчуждаемое» уже посетили чуть ли не все члены правительства?
- Действительно, 2019 год выдался довольно насыщенным для такого молодого проекта, как наш. В феврале при поддержке наших партнеров из Совета при Правительстве РФ по вопросам попечительства в социальной сфере, Фонда Росконгресс и Фонда Инносоциум мы организовали выставку в Сочи, где проходил Российский инвестиционный форум. Росконгресс выделил нам огромную галерею рядом с главным входом, социальная платформа фонда помогла привлечь финансирование, содействовала в информационном освещении. Открывать выставку мы пригласили вице-премьера Татьяну Голикову, которая с большим интересом приняла приглашение. Кроме того, «Неотчуждаемое» посетили вице-премьер Ольга Голодец и Министр здравоохранения Вероника Скворцова. Мы даже не ожидали, что начало проекта получится таким громким и многообещающим. И, конечно, для нас было интересно наблюдать за реакцией гостей, ведь это люди, принимающие решения в нашей стране.
Приехав из Сочи, мы сразу начали подготовку к следующей выставке. Уже в июне проект отправился в Санкт-Петербург, где мы представили большую экспозицию на площадке Петербургского международного экономического форума. Фонд Инносоциум, который возглавляет энергичная и стратегически мыслящая Елена Маринина, вновь нашел для нас хорошую площадь. Мы очень признательны им, потому что площади на ПМЭФ стоят дорого, а хорошие – тем более.
Кстати, петербургскую выставку открыла вице-премьер Ольга Голодец, которая с самого начала поддерживает наш проект. Выставку на ПМЭФ также посетили министр культуры Владимир Мединский и министр труда и соцзащиты Максим Топилин.
Нас часто спрашивали, как нам удалось попасть туда со своим проектом, учитывая, что нашему фонду без году неделя. Никто не верил мне, когда я говорил, что мы создали фонд вдвоем с Татьяной Виноградовой, все ждали каких-то громких имен среди учредителей.
- И всё же, как?
На самом деле, еще задолго до основания фонда нам удалось собрать большой пул единомышленников вокруг наших инициатив. Во-первых, и я, и Татьяна уже много лет работаем в социальной сфере. Татьяна как журналист долгое время работала корреспондентом социального пула правительства, а потом стала членом Совета по вопросам попечительства в социальной сфере. Я с 2007 года занимаюсь связями с общественностью, начинал в Общественной палате практически с самого момента ее появления, курировал социальные темы. Таким образом, мы с Татьяной не новички в том деле, которым занимаемся, у нас обоих есть репутация и контакты среди журналистов, общественных деятелей, людей, работающих в органах власти. Это очень ценный багаж, который и позволяет сейчас развиваться нашему проекту. Безусловно, огромную административную поддержку оказывает Совет при Правительстве РФ по вопросам попечительства в социальной сфере. Что касается финансирования, то пока у проекта нет постоянных доноров, это, конечно, серьезно нас ограничивает. На данный момент мы получили небольшое пожертвование от компании «Герофарм» - отечественного производителя инсулина, кроме того, с организацией выставок, как я уже сказал, нам помогали Росконгресс и Фонд Инносоциум.
- То есть получается, что правительственные десанты на ваших выставках пока ограничиваются перерезанием ленточек?
- Я бы так не сказал. От чиновников мы ждем не столько финансовой помощи, сколько административной. И они готовы нам помогать. Так, министр культуры пообещал оказать нам содействие в продвижении проекта за рубежом, а с министром труда у нас и вовсе состоялось рабочее мини-совещание по проблеме реформирования психоневрологических интернатов. Максим Топилин, в частности, попросил нас подготовить предложения по творческому и профессиональному развитию людей, живущих в психоневрологических интернатах. Это очень сложная работа, поэтому сперва мы хотим предложить какую-то модель, которая могла бы легко вписаться в действующие порядки. Мы понимаем, что сейчас есть определенная система, которая далека от идеала, но ее невозможно сломать в один день, как бы ни хотелось. В общем, пока у нас есть 160 тысяч человек, живущих в конкретных учреждениях, нужно пытаться сделать их жизнь более достойной, исходя из предлагаемых обстоятельств.
Если говорить о культурном аспекте нашей работы, то по поручению Ольги Голодец проект «Неотчуждаемое» включили в программу фестиваля «Русские сезоны» в Германии. И не просто включили, а предоставили площадь в Эльбской филармонии в Гамбурге, где 7 декабря состоится торжественная церемония закрытия фестиваля. Кроме того, по предложению Ольги Юрьевны мы представим нашу выставку и проведем дискуссию в рамках Международного культурного форума в Санкт-Петербурге. Правда, мы еще не нашли спонсора для проведения этих событий, но, уверен, что решим эту проблему.
- На ваш взгляд, российский бизнес готов жертвовать деньги на такие проекты, учитывая, что вы, в общем-то, не спасаете жизни?
- Мы как раз спасаем жизни. Пусть это и не кажется очевидным, но жизнь человека – это больше, чем его физическое благополучие. В России мы мало говорим о достоинстве человека, и мне кажется, отсюда многие наши проблемы. Проект «Неотчуждаемое» - это как раз про достоинство, лишившись которого человек погибает как личность. Его можно кормить, поить, расчесывать, но это уже не жизнь, а существование.
Мы – люди - очень ценим возможность выбора: когда встать, что надеть, куда пойти, что поесть, с кем общаться. Мы все хотим любить, и чтобы нас любили, мы заводим детей, мы ценим свои увлечения, гордимся профессиональными достижениями. У людей в психоневрологических интернатах такой возможности нет. Они не просто лишены выбора, а вынуждены вопреки своей воле делать то, что им велят – режим есть режим. А это взрослые люди, в конце концов, и многие из них интеллектуально способны осознавать свою несвободу и те унижения, через которые их прокручивает казенная система.
Для большинства обывателей в России человек с инвалидностью – это объект, у которого есть определенные физические потребности, но личность как бы отсутствует. А когда речь идет о ментальных нарушениях, никто и представить не может, что у такого человека есть свое Я.
Проект «Неотчуждаемое» показывает, что люди с особенностями развития – это, прежде всего, личности. Зритель смотрит на картину и видит за ней автора, у которого, оказывается, есть воображение, а, стало быть, есть чувства, ощущения, желания, точка зрения. Затем зритель обращает внимание на сложную технику, необычную цветопередачу, и так, шаг за шагом, разглядывает в авторе такого же полноправного человека, каким он считает себя самого. Без этой крайне важной трансформации восприятия мы никогда не сдвинемся с мертвой точки в вопросе повышения качества жизни людей с особенностями развития.
- Получается, что проект «Неотчуждаемое» формирует общественный запрос на модернизацию системы сопровождения таких людей?
- Именно так. И мы делаем это нетривиальным образом, сознательно избегая негативной подачи информации. Скажем прямо, россиян мало волнуют проблемы людей с особенностями развития, им всё равно, что происходит в ПНИ. У них своих проблем хватает, и они подсознательно дистанцируются от неприятных тем. Но всё меняется, когда показываешь им картины и как бы случайно вплетаешь в контекст историю автора, реакция совсем иная. Это можно сравнить с тем, как детям в игровой форме взрослые рассказывают о сложных вопросах типа жизни и смерти, зачатия и т.д.
Сегодня россияне практически ничего знают о жизни людей с особенностями развития, и именно это тормозит попытки как-то модернизировать систему, улучшить качество их жизни. Многие общественники говорят о том, что государство не готово что-то менять, но, на мой взгляд, главная проблема в невежестве наших граждан, и с этого надо начинать. Чего греха таить, россияне морально не готовы к тому, чтобы люди с ментальными нарушениями жили в социуме. Я не хочу сказать, что у нас жестокий народ, хотя в этом есть доля правды, просто люди не обладают качественной информацией. А незнание порождает мифы и стереотипы. К великому сожалению, масла в огонь подливают и средства массовой информации, которые, совершенно не разбираясь в теме, пугают читателей тем, что кто-то предлагает «распустить психушки». На самом деле, речь идет о том, чтобы создать людям с ментальными нарушениями условия для более или менее полноценной жизни среди нас.
- Какие альтернативы интернатам существуют в мире?
- В развитых странах в стационарных учреждениях живут только люди в очень тяжелых состояниях, остальным доступны так называемые сервисы сопровождаемого проживания. Иными словами, человек может жить в небольшом доме или кондоминиуме, где специальные ассистенты помогают ему решать различные бытовые задачи. При этом там нет никаких заборов, режима дня, персонала в униформе и прочей тюремно-больничной атрибутики. В России в психоневрологических интернатах живут и самые тяжелые, и вполне интеллектуально сохранные люди. Речь идет приблизительно о 160 тысяч человек. Нынешняя система стационарных учреждений сформирована еще в советские годы, когда было принято прятать людей с инвалидностью с глаз долой и считалось, что вне спецучреждений они не выживут. На Западе в прошлом тоже был распространен этот подход, но от него стали отказываться еще в 80-е годы. Сейчас на стационарозамещающие технологии проживания людей с ментальными нарушениями переходят даже постсоветские страны. В России силами некоммерческих организаций тоже появились дома и квартиры сопровождаемого проживания, но в них живет меньше тысячи человек, то есть менее 0,5 процента от числа проживающих в интернатах.
- Какие планы у фонда на ближайшую перспективу, и как вы представляете себе развитие проекта?
- Как я уже говорил, до конца этого года мы должны провести две серьезных выставки: в Санкт-Петербурге и в Гамбурге, а в Питере, помимо прочего, еще и организовать международный круглый стол по проблемам людей с особенностями развития, создающих культурный продукт. Кроме того, мы планируем провести серию встреч в регионах с участием руководителей местной исполнительной власти и благотворительных фондов с целью начать работу по развитию творческих мастерских при психоневрологических интернатах. Кроме того, мы рассчитываем запустить партнерские проекты между студиями, с которыми мы сотрудничаем, и дизайнерами. Для нас очень важно, чтобы искусство, которое мы продвигаем, выходило на широкую аудиторию, а сегодня это проще всего сделать при помощи каких-то интересных коллабораций в области промышленного дизайна. Если говорить о глобальных планах, то в будущем мы хотели бы создать в Москве творческий центр, в рамках которого мы могли бы на постоянной основе демонстрировать работы художников с особенностями развития, оказывать методическую и ресурсную поддержку студиям и индивидуальным авторам, повышать квалификацию педагогов, которые работают в психоневрологических интернатах, приглашать зарубежных экспертов. У нас много хороших целей, к которым мы идем не спеша, но довольно уверенно. Надеюсь, что с каждым днем мы будем приобретать новых друзей и партнеров, мы открыты для сотрудничества со всеми, кому небезразлично искусство, кто способен любить людей.
Иван Прокудин
На фото, в центре: вице-премьер Ольга Голодец, Станислав Петров, Татьяна Виноградова
2024 Все права защищены
