В начале апреля в прокат выходит необычная комедия с очень провокационным названием – «Папа, сдохни!». О том, что кроется за этой кинематографической провокацией, а также о прелестях и перспективах жанра черной комедии, «Культуромания» решила поговорить с режиссером фильма – с дебютантом Кириллом Соколовым.
В начале апреля в прокат выходит необычная комедия с очень провокационным названием – «Папа, сдохни!». Сюжет в ней закручен вокруг некого наивного паренька по имени Матвей, который идет мстит отцу своей любимой девушки, ибо тот превратил ее жизнь в ад. С выводами, однако, не торопитесь: это хулиганский фильм далеко не так прост, как кажется. Недаром ведь он стал победителем выборгского фестиваля «Окно в Европу» и участником сразу нескольких международных смотров. О том, что кроется за этой кинематографической провокацией, а также о прелестях и перспективах жанра черной комедии, «Культуромания» решила поговорить с режиссером фильма – с дебютантом Кириллом Соколовым.
- Кирилл, ваш фильм выходит в прокат, значит, Вас можно поздравить: «Папа, сдохни!» вырвался из фестивального гетто…
- Ну, я б не сказал, что мы с этим фильмом буквально жили на фестивалях. Да, я доволен его фестивальной историей, мы победили в Выборге, но я бы не назвал наш проект «фестивальным». Хотя жанровые американские смотры нас приглашают охотно: например, мы закрывали «What the Fest!?» в Нью-Йорке, потом едем в Сиэтл и так далее. Но при этом более «артовые» фестивали нас не зовут. А вот жанровые – с удовольствием. Что приятно.
- Главный приз на «Окне в Европу» сильно вас удивил? Ждали чего-то подобного?
- В Выборге был первый большой публичный показ, поэтому я очень сильно боялся, переживал: кино-то довольно провокационное. К тому же, перед тем, как зайти в зал, я заметил, что средний возраст аудитории – 40+, да и жюри достаточно возрастное. В общем, я тогда подумал, что этот фильм, наверное, не для них. Но реакция была потрясающая: все верещали, визжали, смеялись в голос – почти до истерики. Я такого даже не ожидал!
- Почему вдруг такая реакция? Не хватает нам хулиганских фильмов, тоска по слэшерам или…?
- Да не в слэшерах дело! Люди же не над слэшерами смеются. И кровь в картине – лишь один из маленьких элементов и аттракционов. Но думаю, что многим не хватает прямого, резкого юмора, ведь русское кино вообще несколько вяловатое. В нем мало остросюжетности, мало жесткой иронии, которая есть в жизни и с которой мы постоянно сталкиваемся, мало характерности. Поэтому у нас была задача сделать кино развлекательным, ярким – таким, какое я сам люблю и какое бы с удовольствием посмотрел.
- Кирилл, вот вы сказали, что дело не в слэшере. Тогда как Вы сами определите жанр «Папы»?
- Наверное, черной комедией. Со слэшером «Папу» связывает только кровь, которой, кстати, не так уж много.
- Да ладно!
- Нет, она есть, конечно, но это не какая-то кровавая баня. А основной аттракцион слэшера – именно насилие, поэтому фильм делается исключительно ради него. У нас же всё по-другому. В «Папе» отличный сюжет и классные герои, за которыми интересно следить. Плюс у фильма достаточно мощный гуманистический посыл. Плюс элементы вестерна (несколько сцен сделаны по эталонам классических хитов Серджио Леоне) и своеобразная детективная подоплека. Кровь же, повторюсь – всего лишь один из элементов, который нашу палитру обогащает. Ее не больше, чем в любом голливудском боевике.
- Гуманистический посыл…?
- Мне хотелось сделать фильм об ожесточении, которое есть в нашем обществе. И семья в «Папе» – что-то вроде метафоры этого самого общества, где близкие люди начинают жрать друг друга по каким-то личным соображениям. Правда, снимали всё это мы гротесково и с юмором, но, думаю, что после фильма ни для кого не останется тайной, что именно мы имели в виду.
- Кирилл, а почему из всех персонажей выделяете именно Матвея? Ведь у героев фильма судьба, по сути, одна. А у главного героя – другая. Так почему он стал исключением?
- Это не случайность, конечно. Он единственный, у кого есть фиксированная система ценностей. Система, правда, довольно странная, и мы можем с ней соглашаться, а можем – нет, но...
- Тем не менее, Матвей же идет убивать…
- Вот! В какие-то моменты он явно перегибает палку, но у него есть свои соображения о том, что такое хорошо, а что такое не очень. И действует он, исходя именно из этих соображений. Говоря проще, его жесткая система координат всегда приходит к нему на помощь. А у остальных героев понятия о добре и зле абсолютно размыты.
- Кстати, как бы вы сами ответили на вопрос «о чем кино»? Помимо «ожесточения»?
- Да там много чего. Можно сказать, что это фильм о мести: ведь каждый мой персонаж за что-то мстит. Или о любви: Матвей жутко влюблен. Есть конфликт поколений, тема отцов и детей. И так далее.
- О чем вообще должна комедия говорить, как Вам кажется?
- Да о чем угодно! Это же зависит от темперамента. Я вот вообще ничего не могу без иронии воспринимать. Потому что если ко всему относиться всерьез, то можно и из окошка выпрыгнуть, настолько всё грустно. Невольно начинаешь иронизировать! Кстати, я вообще считаю, что ирония – отличное средство для рефлексии. Поэтому и кино мы сделали развлекательным, чтобы зритель в зале кайфовал, а на выходе о чем-то серьезном подумал. А убери мы из фильма иронию, начни говорить обо всем в лоб, оставив ту же сюжетную фабулу и те же конфликты, то через десять минут из кинотеатров бы висельников выносили! Так что юмор для нас – отличное средство, чтобы донести свою мысль до зрителей в более легкой форме.
- Что вам интереснее как режиссеру: ирония, сарказм, сатира?...
- Ох. Все нормально, все хорошо, кроме цинизма. Вот с цинизмом у меня как-то не очень (смеется).
- Как Вам кажется, серьезный посыл обязателен для легкого жанра, или можно обойтись без него?
- Да как угодно можно, правил-то нет! Я вот определенно страдаю чем-то вроде дедактизма, поэтому иначе не получается. Хотя раньше мне казалось, что я занимаюсь чистым жанром. Но чем больше я вижу реакцию зала, чем чаще обсуждаю фильм, тем яснее понимаю, что мне интереснее авторский подход, хоть и в рамках жанра. И мне важен социальный подтекст, который есть в «Папе». За счет него картина выигрывает, становится глубже.
- Кирилл, но жанр черной комедии у нас не очень-то развит. Как вам кажется, он у нас приживется?
- Посмотрим! Хотя, конечно, он и мире не очень-то приживается: удачных примеров черной комедии не так уж много. Её везде воспринимают с трудом. И она требует определенной зрительской подготовленности. То же и в нашем случае. Чтобы легко и правильно «Папу, сдохни!» воспринимать, нужен определенный зрительский багаж. Ибо там очень много кинематографических отсылок, которые позволяют тебе не путать фильм с правдой жизни, а видеть, что мы просто играем в кино. У нас была цель – сделать некий национальный аттракцион, где люди то пугаются, то смеются, то стыдятся за то, что смеялись. Эдакая постоянная эмоциональная качель. И, судя по реакции, у нас это получилось. Тем не менее, я могу понять, почему у нас с этим жанром проблемы. Ведь помимо зрительского багажа, черная комедия еще подразумевает, что у смотрящих есть способность к самоиронии. Что они могут разглядеть на экране себя, и не обидеться, а посмеяться. К чему, конечно, готовы не все.
- С самого начала знали, что будете заниматься именно жанром, когда поступали на режиссерский?
- Да, точно знал, что буду снимать зрительское кино. При этом я очень много чего смотрел – именно зрительского, хоть странного. Корейские фильмы, японские, кунг-фу боевики… Свой же первый фильм сделал еще в 2009-м, будучи физиком...
- Физика, кстати, помогает снимать кино?
- О да!
- Серьезно?!
- Режиссура – это постоянное преодоление каких-то препятствий. А физика воспитывает прагматичный и конструктивный подход к проблемам. Грубо говоря, ты знаешь, где ты находишься сейчас, куда ты должен прийти, поэтому твоя задача – найти кратчайший путь между двумя координатами. И всё! Так вот, будучи физиком, я начал снимать киношки с друзьями, пластилиновые мультики делать – и таким образом развлекаться. Затаскивал приятелей к себе и говорил: «давайте-давайте»! Потом в какой-то момент масштабы стали расти, и стало понятно, что это «хобби» доставляет такой дикий кайф, что с основным занятием не сравнить. Тогда я начал потихоньку писать сценарии, снимать короткометражки, искать финансирование. Снял штук шесть или семь. Причем с профессиональной техникой, съемочной группой и так далее. Но жил я Питере и оставался физиком, никого из киносообщества не знал. И не мог понять, что же мне делать дальше. В общем, стало очевидно, что пора ехать в Москву и поступать в ВКСР – хотя бы ради интеграции в эту среду и ради выхода на продюсеров.
- Преподаватели ВКСР сильно удивились, когда поняли, с чем вы к ним пожаловали и что именно хотите снимать? Насколько я знаю, ВГИК и ВКСР – довольно консервативные заведения.
- Знаете, я очень люблю своего мастера Владимира Фенченко, который восприимчив невероятно! Он всегда идет от ученика, а не от своего вкуса. Поэтому я его даже художественным руководителем на фильм пригласил, за что спасибо ему огромное. А вот Владимир Хотиненко до сих пор фильма не видел, и я даже не представляю, что он скажет.
- Кирилл, давайте немного сменим тему. Сейчас многие говорят о том, что ситуация в нашем кино стала потихонечку выправляться...
- Мне кажется, что это правда. И это здорово! Но смотрите: с одной стороны, у Министерства культуры и у Фонда кино есть желание и возможность поддерживать авторские проекты или дебютантов, хотя никто не дает гарантий, что такие фильмы соберут много денег. С другой стороны, очень часто картины окупаются для кинематографистов еще на стадии производства. Поэтому некоторые нечистоплотные авторы не очень заинтересованы в конечном результате. И в этом проблема. Хотя сейчас окупившихся фильмов гораздо больше, чем лет пять-десять назад. И это круто! Значит, и режиссеры, и продюсеры начали понимать, что кино способно приносить прибыль не только в процессе производства, но и на выходе. Следовательно, в него можно вкладывать деньги – так давайте сделаем так, чтобы эти деньги была возможность вернуть. В итоге, кино потихоньку превращается в бизнес – и я вижу в этом одни плюсы. Потому что в таком случае кинематографисты начинают ломать голову над тем, как сделать свой продукт лучше.
-А как же арт-проекты тогда? Например, эстетствующий поиск Хамдамова не окупится никогда….
- И пускай! Кино же должно быть разным. Возьмем для примера продюсера Игоря Толстунова: он делает большой коммерческий проект, который должен принести ему деньги, и еще три-пять авторских фильмов в год, которые не принесут ничего, кроме имиджевой истории. Но не будь у него коммерческого хита, остальные он бы сделать не смог. Одно уравновешивает другое. Так что здорово, что кино начало окупаться – от этого и качество растет. Правда, русский зритель у нас все еще очень недоверчив. Судя по тем комментариям, с которыми наш трейлер встретили на Ютубе…
- Там всех так встречают, не переживайте.
- Да, но для меня-то это был настоящий шок! Ты снимаешь фильм с одной единственной мыслью: “ребята, это для вас, наконец-то повеселитесь!”. И вдруг ушат холодной воды.. Очень тяжело было. Но как бы то ни было, народ в последнее время на русские фильмы пошел. Хотя лет пять назад не ходили. А сейчас и режиссеров знают, и новинками интересуются. Так что внимание к индустрии постепенно растет.
- Эта тенденция будет развиваться?
- Очень надеюсь, что да. Посмотрим!
- Кирилл, уже знаете, что будете дальше снимать?
- Сейчас у меня идет кастинг на новый фильм, будем делать его с Артемом Васильевым. Это будет фильм-погоня, фильм-приключение. История строится вокруг трех поколений женщин из одной семьи, которые вечно конфликтуют друг с другом. Так что, как видите, тема семейственности для меня пока не закрыта.
- И, судя по синопсису, без культа сильной героини не обошлось.
- Да!!! Там очень сильные женские персонажи. И в российском кино я пока такого не видел. Так что должно быть очень круто. Надеюсь, что всё получится.
- И вопрос напоследок. Кирилл, а какой вы человек? Сможете охарактеризовать себя одним словом?
-Какой человек? Ээээээ…. Болтливый! Впрочем, об этом Вы, наверное, и сами уже догадались.
Вера Аленушкина
Фильм «Папа, сдохни!» в прокате с 4 апреля
2024 Все права защищены
