- Кирилл Эмильевич, Вы на ММКФ с 1967-го года. Несложно догадаться, что фестиваль с того времени сильно изменился…
Московский фестиваль традиционный, с которого мы начинали, это совершено другая история. Это было открытое окно в мир, всенародный праздник в закрытом обществе, когда стадионы заполнялись жаждущими смотреть американские блокбастеры и европейские коммерческие фильмы. И где не уважался ни один из законов фестивальной жизни, на что зарубежные компании закрывали глаза, потому что для них участие на фестивале – форма завоевания рынка. Плюс десятки сеансов по всей стране, во всех столицах республики и т.д. В результате фестиваль зарабатывал деньги, и зарабатывал значительно больше, чем тратил, что сейчас можно назвать просто мечтой.
- Мечтой? Почему?
В нынешней ситуации это невозможно. Во-первых, все коммерческие блокбастеры ушли в коммерческий прокат, а, значит, ушли с фестиваля. К тому же, в последние годы становится популярным мнение, что фестивальный показ вредит коммерческому результату картины: мол, раз ленту показали на каком-либо фестивале, значит, она фестивальная, и в прокате у неё сборов не будет. Из этих соображений продюсеры фильмов начинают отказываться от фестивалей.
Во-вторых, сильно изменилась аудитория. Да, свою основную функцию – знакомить с мировым кинопроцессом – фестиваль сохранил. Но теперь он работает, в основном, с экспериментальными произведениями, рассчитанными на поклонников искусства, а их меньше в разы. Поэтому с центральных стадионов мы перешли на маленькие экраны.
- Но ведь крупный кинофестиваль – это не только фильмы…
Конечно. Помимо всего прочего за ММКФ сохранилась функция государственной витрины: мы обязаны быть лицом государства. Поймите правильно: никакой цензуры в отношении фестиваля нет, но захоти мы, например, по каким-то причинам организовать любое «диссидентское» мероприятие (смеется), то вряд ли это было бы верным. Также не будем забывать и про третью функцию фестиваля – развлекательную. Банкеты, радости жизни, общение со звездами, иногда переходящее в форму интеллектуального разврата – всё это элементы так называемой «новорусской жизни», и без них тоже не обойтись. Таким образом, ММКФ существует на стыке трех культур: государственной (официальной), новорусской культуры роскоши и культуры киноманской, которая мне наиболее близка и по которой фестиваль строится. Кстати, что касается киноманов, то им мы даем очень широкий спектр возможностей. Но их (киноманов), во-первых, не так много, во-вторых, они не всегда могут приезжать со всей страны, и, в-третьих, у них не так много денег…
- Кирилл Эмильевич, а чтобы Вы изменили в организации фестиваля?
Знаете, большой фестиваль должен иметь команду, которая работает на него круглый год. Небольшую – 20-30 человек. Хотя в Каннах 350 таких сотрудников. Но на ММКФ – ни одного. Плюс финансовые проблемы: да, сумма, выделяемая на фестиваль, в течение нескольких лет остается прежней, но из-за падения курса доллара реальный бюджет уменьшился вдвое. В результате фестиваль сократился на несколько дней и так далее.
- Вы всю жизнь занимались историей кино, следили за тем, как оно менялось. Как Вам кажется, что происходит с отечественным кино сегодня?
На это у меня есть стандартный ответ: холера развивается нормально (смеется). Конечно, ничего катастрофичного нет… Кроме, пожалуй, довольно странной идеи брать по 5 миллионов за каждое прокатное удостоверение, которая, надеюсь, не будет принята…
- Кстати, а что Вы думаете по поводу этой инициативы?
Знаете, есть много небольших и средних производственных компаний, а также компаний прокатных, которые закупают изысканный арт-хаус за рубежом. Вполне вероятно, что они могут быть уничтожены в первых рядах. В итоге, значительно расширится платформа пиратства, расширятся способы нелегального распространения: культура у нас умеет сопротивляться такого рода нововведениям, вы знаете.
-И что же делать?
Арт-прокату нужны особые условия, без этого никак. Потому что именно в этом котле варится искусство. Искусство, а не индустрия. Индустрия у нас варится в телесериалах, профессия как таковая осваивается там. Те кинематографисты, которым повезет, потом могут перейти в кино. А вот искусство варится в малобюджетных фильмах, в экспериментальных проектах, в дебютах и так далее. Предлагаемый проект может убить это поисковое поле…
- А что бы предложили Вы? Как альтернативу?
Я предлагаю довольно простые вещи. Множественность форм финансирования фильмов (и не только из государственного кармана), участие в международном разделении труда, участие в международной копродукции, создание параллельной клубной сети проката, которая будет показывать картины интересные с точки зрения искусства, но не грозящие глобальными доходами. Этим клубам нужно дать особые условия в плане получения авторских прав, налогообложения и т.д. Также нам нужны люди, которые хоть что-то понимают в кино. А то получается так: мы провозглашаем свободу творчества, а потом вдруг появляется милая девушка вроде Поклонской и... Конечно, я не имею в виду только ее, да и лично к ней у меня хорошее отношение. Мне всегда симпатичны люди, которые искренне верят в то, что они говорят. Гораздо страшнее, когда человеком руководит циничный расчет: мол, давай я сделаю так, чтобы начальству понравилось. Но было бы очень хорошо, если бы нам попросту не мешали.
- Кирилл Эмильевич, давайте вернемся к фестивалю. Он начался со скандала: фильм открытия, индийскую картину «Бахубали: Завершение» журналисты и блоггеры порвали в клочья…
Знаете, я отношусь к тем людям, которые очень любят этот фильм. Я мог бы назвать его произведением выдающимся, уникальным, что помимо всего прочего подтверждается цифрами (в мировом прокате «Бахубали» собрал более 160 миллионов долларов – прим. редакции). «Бахубали» - общемировая сенсация, завоевавшая американский рынок и рынок Европы. А наши блоггеры промотали 10 минут фильма на скорости и сочли, что он хуже работ Сарика Андреасяна. Это обидно. Это знак того, что мы вообще на периферии культурного процесса и за пределами понимания того, что же на самом деле происходит.
- Вы бы хотели, чтобы индийское кино вернулось в наши кинотеатры?
Да, безусловно. И очень надеюсь, что «Бахубали» нам в этом поможет. Впрочем, как должна помочь и вся специальная программа, посвященная кинематографу регионов Индии, которую мы в этом году показываем на фестивале.
- А какой фильм 39-го ММКФ оказался для Вас самым главным?
Не знаю, наверное, всё тот же «Бахубали». Благодаря той резкой критике, которой он был подвергнут в интернете, он и стал главным фильмом фестиваля (улыбается).
- А как же новая работа Хамдамова «Мешок без дна»?
А вот за картину Хамдамова я не боюсь, потому что группа эстетов, безусловно, её поддержит. Хотя я не уверен, что «Мешок» понравится жюри: они не связаны с тем культом Хамдамова, который существует в нашей среде. А уж если жюри ещё и не даст фильму главный приз, то оно будет обругано и облаяно всеми без исключения. Кстати, я думаю, что не даст… Так что готовьтесь. Но на самом деле, именно такие разборки и интересны.
Фото – Ольга Сушкова
2024 Все права защищены
