В прокате -- комедия Ивана Снежкина «Печень, или История одного стартапа», ставшая лауреатом XXVII фестиваля «Окно в Европу». Это фильм о шустром подростке из девяностых, который затеял с местным авторитетом опасную игру: продал ему дефицитный донорский орган.
— Иван, девяностые от нас, сегодняшних, все дальше и дальше. Тем не менее, фильмов о том времени не становится меньше. А что для вас девяностые? Какими вы их помните?
— Для меня девяностые — это наш двор в Питере. Знаю, что вы сейчас представили двор-колодец. Но нет, не такой двор. В нашем дворе было две школы, три детских сада, футбольное поле, почта, гаражи, множество детских площадок — и все это было одно пространство. Моя мама могла выйти на балкон одиннадцатого этажа и докричаться до нас — детей, играющих в футбол где-то внизу. Еще помню недосягаемый образ гостиницы «Прибалтийская», которая тогда, в детстве, казалась сделанной из настоящего золота.
А другие мои девяностые — это когда возвращаешься из школы домой, а во дворе валяется кто-то в луже крови. И пока вокруг тела неспешно бродят милиционеры, кто-то из моих товарищей говорит, что в одном из пакетов или картонок, которые стражи порядка раскладывают на месте преступления, лежит «ствол» — тот самый, из которого стрелял киллер. Естественно, нам сразу же захотелось на этот ствол посмотреть, хотя подойти поближе смелости не хватало. Но потом кто-то из нас (не я) пошел в сторону этой картонки и сделал вид, что случайно задел ее ногой. И тут оказалось, что под ней нет ничего! Вот это было разочарование.
— И все-таки, почему режиссеров так притягивает этот период? Или это какой-то маркетинговый ход: считается, что фильмы на эту тему могут собирать кассу?
— За других я говорить не могу. Но про себя скажу так. Еще во ВГИКе, на втором курсе, у нас был экзамен-показ мастерской. Фильмы подобрались разные: на разные темы и разных жанров. Но только один из них зрители обсуждали долго и горячо. Это был короткий метр хорошего режиссера и моего друга Сергея Арутюняна — «Тайное видео» по рассказу Андрея Рубанова. И он был как раз про девяностые. Послушал я эти споры и понял: спрос на девяностые есть, а вот предложения нет! И с тех пор думал, как бы мне самому снять фильм про то время.
— Режиссеры, снимающие сегодня о девяностых, идут, как правило, двумя путями: или купаются в ностальгии, показывая все в радужном свете, или снимают чернушно-брутальное кино с разборками, поножовщиной и т.д. Вы идете немного другим путем, комбинируя элементы из обоих вариантов. Это случайность или сознательное решение?
— «Печень» снималась по сценарию Сергея Грачева. И в этом тексте с самого начала чувствовалась светлая ирония по отношению к тому времени. Поэтому могу сказать, что мы закладывали эту атмосферу изначально — и очень здорово, что такой подход выделяет нас из ряда других картин. К тому же, я считаю, что после фильма «Жмурки» снимать кино про девяностые «на серьезных щах» довольно глупо и странно. Ведь это этапная лента для понимания того времени, ее нельзя игнорировать. Но она уже снята. И дальше должно быть какое-то развитие темы. Поэтому снимать о девяностых всерьез мы с Грачевым с самого начала не видели никакого смысла.
— А что было для вас самым трудным в работе над «Печенью»?
— Самым трудным было ожидание. Ожидание, когда «запустят» картину; ожидание, когда «прикрепят» группу; ожидание, когда дадут картину доснять; ожидание, когда утвердят монтаж; и наконец, ожидание, когда картина выйдет в прокат. Это безумное ожидание, иногда оправданное (коронавирус), а зачастую ничем не мотивированное, научило меня терпению.
— Иван, мне почему-то кажется, что «Печень» задумывалась как ядреная черная комедия. Но потом острые углы постепенно сглаживались. Хотя, возможно, я ошибаюсь…
— Я бы так сказал. Конечно, сценарий был круче, абсурднее и мощнее. Но потом началось производство, и оказалось, что на мощь, крутость и абсурд попросту нет денег.
— Тем не менее, чувствуется, что черная комедия как жанр вам интересна. Кстати, как вам кажется, почему она так туго приживается в нашем кино?
— Потому что у нас ее никогда не было: невозможно представить в советском кино чёрную комедию про Великую Отечественную войну, или, например, про революцию. Этот жанр, как и антиутопия, абсолютно не соотносился с эстетикой соцреализма. Но сегодня черные комедии у нас все-таки есть. И самая любимая из них — «Нечаянно» Жоры Крыжовникова.
— Как бы то ни было, по моим ощущениям, жанровое кино вам ближе, чем фильмы «а-ля Тарковский»…
— Я бы не хотел причислять себя к какому-либо «лагерю», а также ставить на себе клеймо «арт-хаус» или «мейнстрим». Мне нравятся и «Окраина» Петра Луцика, и «Стражи Галактики» Джеймса Ганна. Я умею, могу и хочу снимать разное кино. Кстати, документальный проект я бы тоже снял.
— Хорошо, а чтобы вы посоветовали молодому режиссеру (возможно, себе), который хотел бы продолжить работу в жанровом кино? Как этот сегмент кинематографа развивать?
— У меня нет какой-то собственной теории ни о жанровом кино, ни о кино в целом. По крайней мере, пока. Это раньше режиссёры уровня Сергея Эйзенштейна, Льва Кулешова или Карла Дрейера сначала формулировали теорию, а затем снимали свои фильмы. И вот они смогли бы ответить на ваш вопрос. А я бы просто хотел снимать небанальное жанровое кино. Но как его развивать, я не знаю.
— Тогда давайте немного сменим тему. В вашем фильме, помимо молодых актеров, снимались Сергей Маковецкий и Евгения Добровольская. Как Вам работалось с ними?
— Прекрасно работалось. Сергей Васильевич и Евгения Владимировна согласились на небольшие, но очень важные для фильма роли. Я рад, что удалось поработать с ними. Конечно, такие опытные и мастеровитые артисты не сразу и не во всем доверяют режиссёру-дебютанту. Но и с Маковецким, и с Добровольской все сложилось.
— Иван, и напоследок немного личный вопрос. Трудно ли быть режиссером-дебютантом с фамилией Снежкин? (К примеру, Иван Шахназаров говорил мне, что снимать кино под любой другой фамилией ему было бы проще) И почему вы выбрали для своего проекта продюсерскую компанию «ВГИК-дебют», а не «Ленфильм»? (Иван Снежкин — сын известного режиссера Сергея Снежкина, много лет работающего на «Ленфильме» — прим. «Культуромании»).
— А я на «Ленфильм» не отправлял заявку. Да и что-то там тихо: не слышно, чтобы студия искала сценарии или запускала фильмы собственного производства. В основном, все новости о «Ленфильме» сводятся к тому, будет ли погашен очередной кредит или нет. Если же кредит погашен не будет, то я никогда там не запущусь. Да и никто не запустится. А на месте «Ленфильма» появится элитный жилой комплекс в тридцать семь этажей, который назовут «Хлопушкой»: в память о студии, которая там раньше стояла. Застройщик же проявит «уважение», и первому корпусу даст имя «Чапаев», второму — «Золушка», третьему — «Иван Лапшин». И будет там паркинг подземный, просторный холл и однотипные детские площадки. А если кредит «Ленфильм» все-таки погасят, то тоже не очень понятно, что будет делать руководство с вверенной ему студией. Потому что сейчас всех штатных сотрудников увольняют и собираются делать пешеходную улицу прямо на территории студии. Для чего это делается и как это связано с основной функцией киностудии — снимать кино — неизвестно. То есть, менеджеры делают что хотят, а их никто, как я понимаю, не проверяет.
А что касается фамилии «Снежкин»… Лично я с ней никакого неудобства не испытываю: красивая фамилия, мне нравится.
Вера Аленушкина
Фильм «Печень, или История одного стартапа» в прокате с 31 марта
Фото кадр из фильма
2024 Все права защищены
