В Музее истории ГУЛАГА будет звучать советская музыка 1920-х – 1980-х годов, в том числе сочинения репрессированных композиторов.
Магистральной линией проекта, посвященной музыке советской эпохи, стала музыка Дмитрия Шостаковича – в музее будут исполняться его Струнные квартеты. Куратор проекта Мирослава Тырина рассказала «Культуромании», почему проект открывается сочинениями Шостаковича и что еще войдет в программу.
- У нашего проекта сейчас две главных линии: первая – это инструментальная музыка советской эпохи, условно говоря, партитурная, и мы начинаем с квартетов Шостаковича, поскольку он является таким маркером времени и соединяющей фигурой. 11 февраля в Музее истории ГУЛАГа прозвучат 5-й, 12-й и 14-й струнные квартеты в исполнении совершенно особенных музыкантов, трое из которых входят в состав ансамбля «Солисты Москвы» — это Кирилл Кравцов (скрипка), Михаил Фейман (скрипка) и Алексей Найденов (виолончель), а Евгений Щеголев (альт) — концертмейстер группы альтов Российского национального молодежного симфонического оркестра. Это потрясающие музыканты, и мы надеемся, что они сыграют в несколько вечеров все квартеты Шостаковича – всего их пятнадцать. Впереди – цикл мероприятий, посвященных репрессированным музыкантам. О них мы будем больше рассказывать на лекциях, чем исполнять их музыку, но один большой концерт в этом цикле будет точно.
Вторая магистральная линия проекта – это звуковые изобретения двадцатых годов, в это время в музыке происходило много интересного, открывались разные институты и направления, например, общество имени Леонардо да Винчи, в котором занимались в том числе обсуждением первых модульных аналоговых синтезаторов, или «Центральный институт труда», где проводили психофизические исследования музыкантов-исполнителей.
Из композиторских изобретений можно вспомнить «Симфонию гудков» Арсения Авраамова. Его идея заключалась в том, чтобы в партитуре были задействованы пушечные и пистолетные выстрелы, фабричные гудки и при этом весь город распевал «Интернационал». Симфония Авраамова, кстати, была поставлена в 1922-м году в Баку и годом позже в Москве, с небольшими купюрами. Это было не только отражение революционной идеи, но и музыкальный эксперимент.
Когда мы только начали придумывать этот проект, мы собирались ограничиться годами репрессий, но в процессе проект разросся – у нас появились лекции, посвященные разным отрезкам времени с двадцатых по восьмидесятые годы, кинопоказы, обсуждения, в общем, много интересного. Сейчас мы готовим сайт, на котором будет публиковаться не только информация о лекциях и концертах, но и архивные данные – письма репрессированных музыкантов, патенты на изобретения, которые в итоге не были реализованы. Мы планируем некоторые из них реализовать, но это в будущем.
- Вы назвали Шостаковича соединяющей фигурой…
- Да, потому что он, с одной стороны, шел на компромисс с властью, и многие его за это осуждали, не любили, с другой стороны, он переписывался с репрессированными композиторами, с теми, кто находится в лагерях, хотя это не приветствовалось.
Я сейчас разбираю кучу архивных материалов, писем, и пытаюсь разобраться в этом.
- Как вы считаете, откроем ли мы для себя в результате другого Шостаковича?
- Для меня вопрос, нужно ли это, потому что вскрываются иногда вещи нелицеприятные, и я не знаю, нужно ли писать об этом. Или нам, как музыковедам, стоит эти вещи понять и принять и не раскрывать их перед публикой. Мне кажется, я приму решение в конце цикла, потому что каждый концерт мы говорим на какую-то другую тему и пытаемся рассмотреть фигуру гения с разных сторон.
Концерт, который будет 11-го февраля, например, позволит нам увидеть композитора в контексте его отношений с музыкантами, и это тоже очень интересно, потому что композиторы работают с музыкантами по-разному.
- Я хочу вернуться к той части вашего проекта, которая посвящена репрессированным музыкантам. Вы сказали, что будут звучать не их произведения, а лекции о них. Это значит, что все сочинения утеряны?
- Нет, тут банальная проблема. Дело в том, что многие композиторы были репрессированы молодыми, когда они только начинали учиться в консерватории. Первые сочинения часто пишутся с фортепиано, а в музее истории ГУЛАГа, к сожалению, нет инструмента, поэтому мы будем делать переложения на другой инструментальный состав. Музыка после переложения получается немного другой, и чтобы выучить эти произведения на других инструментах, нужно нереальное количество времени. И мы в итоге решили сделать один масштабный концерт с переложениями.
- Мне кажется, проще было бы объявить подписку на инструмент.
- Я сейчас веду переговоры о партнерстве, не могу пока раскрывать подробности, но если все сложится, мы сможем организовывать фортепианные концерты. Партитуры есть, найти их, конечно, непросто, но мне уже удалось отыскать какие-то вещи – как ни странно, много партитур советских композиторов оказались в Германии.
- А что с акустикой в музее ГУЛАГА ?
- Звук там суховат, но для квартетов Шостаковича это потрясающе, потому что там много нюансов, штрихов, которые теряются в залах с хорошей акустикой, таких, как Рахманиновский зал Московской консерватории, а здесь эта сухость дает нужный колорит. Ну, и размеры зала нам подходят – зал небольшой, в нем всего пятьдесят мест, и можно видеть руки музыкантов, их лица. Мне кажется, для камерной музыки это очень важно.
Татьяна Филиппова
Фото: Википедия, Dmitri Shostakovich's portrait, in the audience at the Bach Celebration of July 28, 1950. Photo by Roger & Renate Rössing
2024 Все права защищены
