Фёкла Толстая: «Толстого продолжают делить на плохого и хорошего»

<h2>«Как жаль, что Толстой не арбуз». Книга с таким названием скоро будет выпущена и приурочена к 190-летию со дня рождения самого знаменитого писателя всех времен. Идея книги принадлежит Фёкле Толстой – с присущим праправнучке писателя юмором и легкостью известная радиоведущая и по совместительству заместитель директора Государственного музея Толстого переосмысляет юбилей пращура и готовит сюрпризы, не переставая превращать музейные события в яркие и запоминающиеся истории. Кажется, Фёкла ведет постоянную работу над тем, чтобы классик оставался живым, а не бронзовел в нашем сознании. О том, что будет происходить в юбилейные дни и как нам научиться вести диалог с писателем, Фёкла рассказала «Культуромании». </h2> Фёклу Никитичну я застала в мансарде государственного музея Л. Н. Толстого на Пречистенке. Пустая комнатушка с окнами в косом потолке, на полу – листы ватмана. Фёкла сидит перед кипой ксерокопий старых газет, непрерывно орудуя ножницами: из груды вырезок она составит целую историю – историю празднования и – непразднования 80-летия Толстого. Множество карикатур, яркие заголовки, поражает, насколько волновало русскую общественность 1908 года это событие, сколько было вокруг него споров. - Убегающий и скачущий от юбилея Толстой у нас уже есть. Поэтому возьми вот этого. Логика понятна? – Фёкла бойко объясняет своей коллеге Олесе, без пяти минут кандидату наук, как нужно распределить газетные карикатуры на ватмане. - Столько статей по поводу одного юбилея! Как же всех волновал Толстой! - С самого начала 1908 года все стали активно обсуждать, как отмечать юбилей Толстого. Придумывали разные варианты. Были те, кто уважал Толстого и разделял его общественную позицию, а в конце жизни – Толстой ушел в 1910 году – это не тот автор «Войны и мира», он ведь отказался от написания художественных произведений. Кто-то возмущался его взглядами. Все мы знаем, что в 1901 году Толстой был, попросту говоря, отлучен от церкви, хотя не было формулировки «отлучен». В решении Синода говорилось о том, что зафиксировано отпадение Толстого от церкви. В феврале 1908 года Толстому, точнее Софье Андреевне, пишет письмо княжна Дондукова-Корсикова. Фамилия прекрасно известна нам еще по пушкинским строкам «В академии наук заседает князь Дундук». Вот это была его дочь. Она пишет, если перевести на современный язык, об оскорблении чувств верующих. Мол, как мы можем чествовать вас, если заставим глубоко и тяжко страдать верующих. И Толстой смиренно отвечает своей старой знакомой, что конечно, давайте отменим этот юбилей, и сразу сообщает это в комиссию, которая была специально создана для организации торжеств. - Что же вы планируете из этого сделать? - Часть выставки - это собрание газетных вырезок о Толстом 1908 года, которое покажет полемику общества того времени, которая очень актуальна и сегодня. Вот юбилей великого человека, одного из главных людей мировой культуры и что происходит вокруг него. Невероятное количество каких-то курьезов, но и масса статей выдающихся людей того времени – Блока, Розанова, Короленко, Белого, даже Ленин написал свою знаменитую статью «Лев Толстой как зеркало русской революции» именно в эти юбилейные дни начала сентября, когда все выражали свое отношение к Толстому. Но и очень многие простые люди считали своим долгом поздравить великого писателя через газеты или напрямую. И нам его юбилей рассказывает гораздо больше об обществе того времени, чем собственно о самом Толстом. Вы не найдете открытий о творчестве Толстого в газетах 1908 года, но вот определение Ленина о зеркале довольно точное, только я бы сказала, что Толстой как зеркало русского общества того времени. В музее сохранились тысячи газетных статей о Толстом. На Надеждинской, 32 в Петербурге было бюро газетных вырезок. Они собирали вырезки на заданную тему, что сейчас называется медиамониторингом. - Хотел ли сам Толстой этого юбилея? Он ведь отказался от него, как будто даже с облегчением. - Сказать трудно. В каком-то дневнике более раннего года он писал о своем дне рождения: «щекотание тщеславия никакого». В его дневниках тех лет видно, что он занят совершенно другими вопросами и вся эта юбилейная суета его мало волнует. - Это очевидно, что Толстому с его взглядами должно было быть не по душе все это. Но вот как нам сейчас так отметить, чтобы ему понравилось? - Ну Льву Николаевичу, который лежит в яснополянской земле, пиар точно не нужен, а нужен он нам, современному обществу. Потому что нам важно, чтобы он присутствовал в нашем мире, точнее, чтобы наш диалог с ним продолжался, потому что он умный человек и очень важные вопросы поднимал и обсуждал. В одной из статей того времени говорилось, что Россия была бы не Россия, если бы не чтила Толстого. Мы чаще всего смотрим на Толстого поверхностно. Он для нас классик. В школе проходили и вроде все знаем. И мне кажется, что современный человек очень редко спорит с Толстым. А жаль. Потому что спор – это живой диалог, а такой взгляд снизу вверх, как на памятник – это не диалог с Толстым. Поэтому нам интересно показать, как горячо современники спорят с ним, и это невероятно. - Что нам сейчас даст взгляд на то время и те дискуссии? - Если говорить о сегодняшнем дне, я не могу себе представить юбилей какого-нибудь писателя или вообще человека, который вызвал бы столько споров о том, как нам к нему относиться, а стало быть, и чествовать. Весь год идет дискуссия – депутаты Госдумы, интеллектуалы, деятели искусства. Кто-то говорит, это величайший человек и ему нужно воздать должное, кто-то – ни в коем случае! Как могут органы государственной власти в этом участвовать? В одном из университетов было запрещено подавать поздравительный адрес от имени университета, потому что не может государственное учреждение поздравлять человека, который выступает против правительства, но профессура имеет право отправить личные поздравления. В 1908 году выходит знаменитая статья Толстого «Не могу молчать» против смертных казней. Ее тут же переводят на все языки, она запрещена к публикации в России. Некоторые газеты напечатали фрагменты, но мы не смогли найти ни одного, потому что они, судя по всему, были уничтожены. Зато есть статьи об арестах издателей за эти публикации. И тут Толстой – это повод разобраться во взглядах общества. Есть еще такая двоякая позиция, которая во многом сохраняется до сегодняшнего дня. Корреспондент казанского «Телеграфа» писал, как жаль, что Толстой не арбуз и его нельзя разделить пополам – на здоровую часть и гнилую. Выбросить гнилую, а здоровую оставить. Книгу с таким названием мы и выпускаем (Фёкла показывает красивый альбом в черной супер-обложке). - О чем эта книга? - Вот все эти занимательные споры туда и войдут. Кто такой Толстой? Хороший автор «Анны Карениной», «Казаков», «Войны и мира», Толстой-художник? Или Толстой, который нам не нравится, и мы не будем его издавать? Толстой публицист, Толстой-религиозный философ, Толстой-общественный деятель, который критикует власть, подвергает сомнению застоявшиеся принципы. Вот этого Толстого мы чествовать не хотим. Эта та сторона арбуза, которую мы хотим выкинуть, она гнилая. И это дожившая до сегодняшнего дня история. Современники Толстого были намного свободнее в своем споре с ним. И это говорит о том, что они больше читали его. - Как заставить людей читать Толстого? Ведь, как многие отмечают, перечитав, например, «Войну и мир» в зрелом возрасте, там есть ответы на все вопросы человечества. - О том и речь. Надо из школьного возраста выйти, чтобы понять, что «Война и мир» толковая книжка. - Вы как-то отмечали, что в дневниках Толстого содержатся такие зерна мудрости, которые могли бы быть очень востребованы сегодня. Не было идеи опубликовать какие-то яркие вещи в отдельном сборнике? - Это конечно нужно. Нужна издательская программа, которая бы в современных форматах это подавала. Мы сейчас много делаем сетевых проектов. Во-первых, все эти вырезки выложим в интернет, потом сделаем электронный календарь Толстого. Это несомненно. Будут акции и другого рода. Мы в свое время организовывали чтения «Анны Карениной» по телевизору. Вот в отношении экранизаций все мы признаем, что каждое поколение должно иметь свою версию, отталкиваясь от той или иной культуры. - И все же философское наследие Толстого нам, русским, многое открывает. - Не только русским. Недаром Толстой популярен в очень многих странах. И ведь не такое простое чтение. Его дневники позднего времени почти все сплошь рассуждения о Боге, месте человека. Для этого и затевается выставка. Зайдет какой-то человек, увидит статью, прочтет и вступит внутренне в живой диалог со Львом Николаевичем. Начнет какое-то мнение иметь по этому поводу, выйдет за рамки восприятия Толстого как классика. - Вот тут как раз карикатура у вас есть, где с огромного памятника Толстому снимают покровы. Как с некой недвижимости в русской литературе… - Вообще газеты того времени были смелее, и это интересно читать. Забавно, что карикатур очень много, но при этом чаще всего они защищают Толстого. - У вас есть личное отношение к Толстому как к писателю? Вы, наверное, его досконально уже изучили? - Когда мы делали чтецкий проект на телеканале «Культура» в 2015 году, конечно, «Войну и мир» порядочно перетрясли. И сейчас хочется уже удовольствие получить от чтения. Нас тогда отметили как лучшее телевизионное событие сезона. Но я не толстовед. У нас много в музее людей, которые блестяще знают Толстого. Я себя к ним не отношу. И очень рада, что работа здесь дает повод что-то новое читать. Вот сейчас у нас 1908 год – чем он занимался, как жил, что происходило в Ясной поляне. Когда меня спрашивают, прочла ли я все 90 томов собрания сочинений, я говорю «нет, конечно». - В семье не заставляли осваивать наследие предка? Все же noblesse oblige. - К счастью, нет. Но интересно отношение разных ветвей семьи. Я родилась в Советском союзе, и понятно, что портрет Толстого висел в каждом кабинете литературы, и памятник в центре стоял. И понятно, что к такому великому человеку какое-то человеческое отношение иметь сложно, поэтому когда меня спрашивают про какие-то родственные чувства, то мне легче их испытывать к Софье Андреевне. А вот зарубежные Толстые, которые выросли без такого почитания, они как-то легче относятся к нему как к дедушке. У меня, конечно, нет никакого ощущения Льва Николаевича как родного дедушки. Слишком велика фигура. - А вы сочувствуете Софье Андреевне? Ее ведь чаще считают злым гением Толстого. - Это такая советская история, закрепившаяся в 20 веке, которая касается не только Толстого. Было такое представление о женах великих людей, что вот не повезло Пушкину, досталась ему женщина, которая его не поняла. Жена Толстого не ценила и не осознавала его величия. А вот Чертков понимал. Эта позиция отчасти была создана почитателями Толстого и тем же самым Чертковым, который, конечно, не жаловал Софью Андреевну. И только сейчас начинается открытие Софьи Андреевны. Недавно у нас в музее вышла замечательная книжка, которая ждала публикации почти сто лет. Она называется «Моя жизнь» и основана на дневниках Софьи Андреевны. И, конечно, мы понимаем сейчас, что это была великая женщина. И если по-женски, по-простому посмотреть на нее, то удивительно, как она вообще выжила, как она просто успевала, как у нее хватало любви и сил на все. Она писала, что никто не понимает Толстого, кроме нее. Как Толстого делили пополам, так и дом его делили пополам Чертков и толстовцы, которых все в семье побаивались. И это тоже интересная история, потому что люди, которые вроде бы проповедовали идеи Толстого, вызывали ужас у его родных и близкого окружения. - Что сам Лев Николаевич писал в связи с событиями 1908 года? - В 1908 году Толстой чувствовал себя плохо. В газетах регулярно печатаются сводки о его здоровье. Сейчас бы такое было невозможно - раскрытие конфиденциальной информации. А тогда люди узнавали из газет, какая у него температура, что у него с желудком, какой кашель. Делегации папарацци регулярно наведываются в Ясную поляну, а сам Толстой за неделю до юбилея спокойно и осознанно пишет в своем дневнике о приближении смерти и о том, что он все спокойнее и спокойнее смиряется с мыслью о ней. Невероятная драматургия сопутствует всей жизни Льва Николаевича. Вся страна готовится его чествовать, а он собирается уйти на тот свет. Нарочно не придумаешь. И умирает он, как мы знаем, в глухом селе, на железнодорожной станции Астапово. Там есть филиал нашего музея, экспозиция, есть место в домике начальника станции, где умер Толстой. Туда даже в 21 веке доехать нелегко. Жизнь Льва Николаевича – одно из важнейших его произведений. Об этом всегда говорит Павел Басинский, который написал о нем уже не одну книжку. - Зачем нам, сегодняшним, Толстой и как вы о нем будете рассказывать в эти юбилейные дни? - На площадке РГБ сейчас проходит очень интересная серия дискуссий именно с таким названием - «Зачем нам Толстой», где мы с лучшими интеллектуалами России и не только говорим о значении Толстого в нашей жизни. Эти встречи будут проходить до конца осени. Это разговор о религиозных взглядах писателя, его понимании семьи. Но не только. Еще и о том, что сегодняшнему человеку важно в диалоге с Толстым. Это открытая площадка, вход свободный. Приходите! - Какие еще юбилейные мероприятия планируете? - 25 августа мы сделали с Третьяковской галереей проект «Немой Толстой. Новое звучание». Это немые фильмы, снятые по произведениям Толстого, которых довольно много, потому что он был одним из самых популярных авторов начала века. И уже тогда было много экранизаций. Сейчас «Анна Каренина» - самое экранизируемое произведение в мире. Это будет начало серии кинопоказов немых фильмов по Толстому с участием современных музыкантов. Кроме того, пройдет выставка «Праздновать нельзя запретить», выходит книга «Как жаль, что Толстой не арбуз». Непосредственно 9 сентября пройдут празднества в Ясной Поляне, где будет концерт. В этом году мы с Ясной поляной собрали полную информацию о том, что происходит в стране в связи со 190-летием Толстого. Оказалось, много чего – в Калуге, в Туле. 10 сентября там пройдут дискуссии. В Липецке, в Севастополе. Для нас этот юбилей – еще и повод задуматься о том, что через 10 лет будет двухсотлетний юбилей, и о том, что мы хотим сделать в этом отношении. Например, созадть музей рукописей Толстого, потому что у нас в музее хранится абсолютно уникальная в мировом смысле коллекция его манускриптов. Ни от одного великого писателя не сохранилось такого собрания черновиков. Почти все произведения Толстого есть в рукописях. Это удивительное стечение обстоятельств, которое позволило коллекции дожить до наших дней. Толстой все пробовал на бумаге, мы видим, как бежит его мысль, каждый шаг его работы. А что это нам дает? А то, что мы можем увидеть, как рождается литература, что происходит в голове у писателя. Мне даже кажется, что можно сделать совместный проект с каким-нибудь институтом мозга. Эти рукописи и дневники Толстого – как томография его идей, это очень интересно. - Кто не мечтал оказаться в голове Толстого! Это интересный эксперимент. - По крайней мере, черновики дают нам возможность лучше его понять. Изменилось наше отношение к писателям, к великим людям. Раньше мы изучали их творчество, сейчас нам хочется понять, как оно рождалось. Когда Толстой писал в «Анне Карениной», что все счастливые семьи счастливы одинаково, а несчастливые несчастливы каждая по-своему, ты видишь, как он к этому пришел, как текст становится все лучше и лучше. Черновики Толстого – это еще и гимн работе. Ты видишь, как труд приводит к каким-то результатам. В 1934 году один из известных исследователей творчества Толстого организовал небольшую выставку 15 вариантов портретов Катюши Масловой (героиня романа Толстого «Воскресение» - «Культуромания»). Толстой пишет 15 вариантов описания героини. Внутри каждого варианта - перечеркивая и переделывания. - Создается ощущение кинематографичности всего, что связано с Толстым. Наверное, это от невероятной витальности, жизненной силы и осознанности, которые проявляются во всех его поступках, и прежде всего – в работе. Вам, как профессиональному режиссеру, не хочется что-то в этом направлении сделать? - В этом музее рукописей Толстого мы хотим обыгрывать то, что он писал и как писал. Практически каждый лист рукописей может дать повод к прекрасной выставке. Представьте себе первую страницу «Анны Карениной» или то, как Толстой работал над сценой Бородинского сражения – все это повод для большой истории. А хранятся рукописи в стальной комнате в особняке фабрикантки Морозовой на Пречистенке, нынешнее здание Академии художеств. В находящемся там сейфе Толстой хранил знаменитые картины импрессионистов и драгоценности своей жены. И когда после революции возник вопрос, где их хранить, советское правительство выделило эту комнату. Безусловно, из этого нужно сделать музей. - Но рукописи не читаемы в пространстве музея… - Мы в принципе показываем вещи, не предназначенные для демонстрации. Художник рисует картину, чтобы на нее смотрели. А писатель не пишет рукопись для этого. Но это не значит, что мы не можем найти какой-то формы показать ее. Сейчас в Еврейском музее проходит очень интересная выставка «Семь коридоров Владимира Высоцкого» и из подлинных вещей там только аккуратные листочки с черновыми текстами его песен. А ведь вокруг этого выстроены миры Высоцкого – подворотня, коммуналка, пивной мир, мир войны. Замечательно сделано. Ты проникаешь в мир, где есть подлинные рукописи. - Как вы видите развитие музея? Сейчас, наверное, нелегко сохранять интерес к таким местам? Есть идеи, как стряхнуть с них пыль и привлечь внимание более широкой аудитории? - Сейчас стираются границы между разными жанрами, театром, выставкой, музеем. Вы не можете сделать выставку, не придумав к ней специальную программу, мультимедиа, аудиогид, который уже похож на отдельное произведение. Был, например, у нас на фестивале «Толстой week-end» в Ясной поляне спектакль, который целиком проходил в наушниках. Нужно добавлять разные формы, рассчитанные на разную аудиторию. Спектакли, концерты, занятия, лекции. Если просто повесить по стенкам хорошие вещи, никто не придет. - У вас есть любимый дом Льва Николаевича? Только в Москве их три. - На самом деле, дом на Пречистенке, в котором мы с вами сидим, не имеет никакого отношения к Толстому. Просто в 1920-е годы, когда под разные учреждения раздавали особняки по просьбе тех, кто понимал значение Толстого – Луначарский, Бонч-Бруевич – этот особняк передали под музей Толстого. В доме на Пятницкой Толстой жил очень недолго, в молодости, вместе со своей сестрой. А самое близкое Толстому место в Москве – это его дом в Хамовниках, где все сохранилось так, как было при нем. Писатель приехал в Москву с семьей, потому что нужно было отдать подрастающих детей в гимназию. Заводской район, окраины Москвы, но ему это казалось более подходящим местом, чем какие-то аристократические районы. Кроме того, Хамовники пленили его своим садом. - Толстых в мире несколько сотен человек. Есть ли у вас какая-то постоянная коммуникация, может быть, свой чат? - Мы встречаемся раз в два года в Ясной поляне. Недавно это было, в конце июля. Приехало 120 человек. Есть те, кто посещает каждую встречу, кто-то бывает лишь иногда, но все равно все остаются в поле зрения. - У нас немало известных и талантливых Толстых, а заграничные потомки проявляют себя столь же ярко? - Да, есть известный парижский фотограф, знаменитая шведская джазовая певица, успешные американские бизнесмены, актеры. Ксения Фокина

История

Коллекционирование/Арт-рынок

Кино-театр

История