В 2023 году покупатели антиквариата предпочитают фарфоровую европейскую даму в фижмах простецкому фаянсовому кузнецовскому мужчичку
Ярославский музей имени Вадима Юрьевича Орлова основан на частной коллекции ярославского предпринимателя и мецената, владельца одного из крупнейших местных заводов, пришедшего на него в 1962, после армии, а в 1991 ставшего его генеральным директором. Огромная, столичного уровня коллекция делится на три направления: фарфор, преимущественно мелкая пластика, серебро и каслинское литье.
Мы спросили у директора музея Анны Орловой, что здесь было первично, и как формировалась коллекция.
- Формирование коллекции началось в восьмидесятые годы прошлого века, сначала был фарфор. Основоположник нашего музея Вадим Юрьевич Орлов был увлеченным человеком, он очень любил чтение, книги, букинистические магазины. После него осталась огромная библиотека — и специальной литературы по музею, и художественной, и публицистической. В какой-то момент его любовь к книгам пересеклась с увлечением фарфором.
В нашей коллекции есть самое первое его приобретение. Это загулявшие мужички завода Гарднера, очень харизматичная фарфоровая скульптура — чем-то она его зацепила… С этой покупки завод Гарднера и был им любим. Чугун и все остальное пришло позже, это было вторично. Изначально его собрание формировалось как коллекция русского фарфора.
- В шестидесятые годы ценные антикварные вещи находили на помойках, но в восьмидесятые коллекционирование стало дорогим увлечением, люди распробовали вкус старинных вещей. Коллекция Вадима Юрьевича была значительной уже в советское время или его увлечение оставалось домашним собирательством?
- Тогда она была не коллекцией, а собранием предметов, которые хочется поставить на полку, чтобы на них смотреть. Основная масса наших экспонатов была приобретена в девяностые и двухтысячные. Тогда на рынок вышло огромное количество антиквариата, распродавались и коллекции, и то, что просто хранилось в домах. В этот период формировалась основная часть будущих фондов нашего музея.
- Почему антиквариат хлынул на рынок в девяностые?
- Потому что появилась возможность свободно продавать — и у тех, кто держал старинные вещи на полках, и у тех, кто профессионально занимался антиквариатом. Государство перестало контролировать продажи через бывшие комиссионные магазины. Тогда был огромный поток уезжающих за границу, и они, порой, расставались со своими вещами за бесценок. Иногда продавали их оптом.
В девяностые начался квартирный бум, продавали и перепродавали «сталинские» квартиры. Жилец уезжал из страны или уходил из жизни, и квартира приобреталась перекупщиками вместе с мебелью и антиквариатом. У перекупщиков мы иногда тоже какие-то интересные вещи находили. Поступлений с разных сторон было много. У целого ряда современных коллекционеров пополнение собраний шло именно так.
Но вещей, имеющих темную или криминальную историю у нас в коллекции нет.
- Ваш фарфор, преимущественно, мелкая пластика, а чугунное литье это небольшие скульптуры. За этим стояла какая-то концепция?
- Концепции, я думаю, не было, хотя между чугунным литьем и мелкой фарфоровой пластикой есть близкая связь. Но из почти шести тысяч единиц хранения музея четыре тысячи это фарфор. Фарфор основная часть нашей коллекции.
У Вадима Юрьевича была особая любовь к фарфору, понимание материала, чутье на него. В начале он приобретал завод Гарднера, затем вещи других русских заводов. У нас есть и небольшая коллекция европейских фарфоровых заводов.
Чугунных экспонатов у нас всего двести восемьдесят. Чугун в середине девятнадцатого века немного потеснил серебро и бронзу, изделиями из которых украшали кабинеты. А Вадим Юрьевич приобретал чугунное литье для украшения заводских пространств, заводоуправления, кабинетов сотрудников.
Коллекция серебра у нас бытовая: это ложки, вилки – и так далее. То, что одновременно с фарфором украшало застолья. Вадим Юрьевич очень любил серебро как материал, любил его дарить. Это тоже небольшая часть коллекции.
- Коллекционеров девяностых и нулевых годов, людей состоятельных или просто очень богатых, в первую очередь интересовало то, что имело отношение к русской культуре. Наши коллекционеры выметали русские лоты западных аукционов. А к нам шла качественная немецкая живопись конца девятнадцатого века, подделанная под работы передвижников… Западные же вещи наших новых коллекционеров интересовали меньше -- или вовсе не интересовали.
- Так ведь и русские экспонаты за границей почти не покупают. Русские покупают русское, а европейцы предпочитают покупать европейское.
Что касается увлечения Вадима Юрьевич именно русским фарфором, то оно тесно связано с особенностями его личности. Он был великолепным профессионалом, очень щепетильно относился к своим обязанностям. Его трогало то, порой наивное, мастерство, которое живет в русском коллекционном фарфоре. За каждой чайной парой, за каждой скульптурой – а он особенно любил мелкую пластику – здесь стоит человек. Мастерство, которое он высоко ценил в людях, перекликалось с тем мастерством, которое было в прошлом. Фарфор хрупок, и им двигало желание сохранить эту красоту, это мастерство.
- Фарфоровые мужички, крестьяне, солдаты, бабы, все то, чем увлекались наши частные фарфоровые заводы, стали портретом русского быта. Здесь, конечно, есть свой парадокс: тонкое мастерство, изысканный материал – и «с кувшином охтенка спешит»…
- Да, конечно. Причем богатые люди, покупавшие этот фарфор, очень часто узнавали через него простонародье. Наш музей когда-то был купеческим особняком, и фарфоровые люди, которые стоят в наших витринах, не входили в него дальше передней.
- Ваша коллекция существует в отрыве от других коллекционеров фарфора? Существует ли сообщество людей, которые его собирают? Я уверен, что по части каслинского литья его нет.
- Да, чугунное литье очень локальная история. Что же касается фарфора, то основная масса его коллекционеров — закрытые люди, они не всегда готовы общаться. Частные коллекционеры очень сложно идут на контакт. Хотя нас знают как музей, и иногда какие-то разовые контакты всплывают.
Наша коллекция очень известна, она на слуху, нас даже приводят в пример, но мы находимся между частными коллекциями и музеями. И я, как продолжатель дела Вадима Юрьевича и руководитель музея, который носит его имя, стремлюсь быть ближе к государственным музеям в подаче материала, в его исследованиях, в ответственности показа, в сотрудничестве с искусствоведами и с коллегами, разбирающимися в фарфоре.
Частному музею, даже с коллекцией неплохого уровня, очень сложно пробить себе дорогу. Но у нас есть достижения: мы выставляемся в Государственном Историческом музее, в Ростовском Кремле, в Эрмитаже вошли в один из каталогов. Мы потихоньку заявляем о себе и в музейном пространстве и в кругу коллекционеров-любителей.
В декабре нашему музею будет шесть лет, и все это время я потратила, чтобы рассказать о нас, доказать, что у нас достойная коллекция с уникальными экспонатами, что это не разовая история. Часто бывает так, что когда уходит коллекционер, уходит и коллекция. В сентябре (2016 года — прим. автора) Вадим Юрьевич ушел из жизни, а в ноябре был антикварный салон в Москве. И был вброс информации, что коллекция будет продаваться. Были звонки, к нам приезжали люди…
- В последние годы рынок антиквариата – в том числе и из-за пандемии – переживал застой. Состоятельная молодежь вкладывает деньги в современное искусство, а старшее поколение уходит. К тому же антиквариат становится менее выгодной инвестицией, в непростые времена люди берегут деньги. К этому надо добавить наши специфические обстоятельства. В каком состоянии, с вашей точки зрения, отечественный рынок антиквариата находится сейчас?
- Активность очень упала, рынок сильно просел по части уникальных экспонатов. На нем мало интересных вещей, если они и всплывают, то по фантастическим ценам. Их придерживают, потому что ситуация очень нестабильная. А европейский и американский рынки антиквариата для нас теперь менее доступны, стало сложно с логистикой.
Но коллекционный европейский фарфор все равно идет в Россию. Сейчас его покупают лучше отечественного: он подешевле и он более радостен. Русский фарфор очень специфичен, поэтому те, кто его приобретал, теперь перешли на европейский. Отечественный фарфор нужно чувствовать, надо понимать, что это наша история.
- Потребитель антиквариата-2023 хочет хорошенькую фарфоровую европейскую даму в фижмах, а не простецкого фаянсового кузнецовского мужчичка?
- Именно так. Отечественный фарфор требует пусть минимального, но погружения в историю нашей страны и ее фарфоровых заводов. Русский фарфор трогает душу, европейский же, с дамами, кавалерами и любовными сценами, просто красив. Европейский коллекционный фарфор рассказывает о любви, а наш о жизни.
- Ярославль очень красивый город, музей под открытым небом. Среди прочего, это и город частных музеев. Какое место в культурном ландшафте города занимает ваш музей?
- Частных музеев в Ярославле немало: тут и музей фотографии, и музей льна, и музей кукол, музей колокольчиков — и так далее. Скажу без хвастовства: из ярославских частных музеев мы, наверное, на первое место вышли. У нас чудесная локация, наш музей расположен в доме XVII века. Мы находимся на набережной, из наших окон видна Волга. Это и туристическая тропа, и любимое место прогулок жителей Ярославля, не только туристическая, но и городская культурная Мекка. У нас частный музей, но его коллекция находится на уровне хорошего столичного государственного музея.
Мы рассказываем о частных фарфоровых заводах Российской Империи, частном мастерстве, а через наши экспонаты и о частной жизни простых людей. В последнее время мы немного сдвигаемся в сторону советского фарфора. Люди приходят к нам – и возвращаются, часто вместе с родственниками и друзьями.
Так что свое – и немалое – место в Ярославле у нас есть.
Алексей Филиппов
Фото: предоставлено Музеем имени В.Ю.Орлова г. Ярославль
2024 Все права защищены
