Документальный фильм Лидии Шейниной «Гармония» был единственной отечественной работой, которая попала в международный конкурс кинофестиваля «Послание к человеку» в этом году. А потом еще и взяла первый приз, обойдя режиссеров из Канады, США и Европы. 14 октября обладательница Золотого кентавра показала свою картину во Флоренции, на одном из старейших итальянских смотров документального кино Festival dei Popoli.
Фильм «Гармония» снят в старой петербургской квартире, где с недавнего времени живут вместе и пытаются найти общий язык два таких разных мира – очень пожилая женщина и ее внучка с четырьмя маленькими детьми. Правнуки ведут себя шумно и бесконтрольно, наполняя дом гвалтом и беспорядком, чем страшно нервируют старушку, привыкшую к тишине и покою. Пиком конфликтной ситуации становится вопрос о продаже рояля– самой дорогой для прабабушки вещи…Режиссер (а она же в картине и оператор) снимает так, как будто бы надела на себя шапку невидимку, позволяя героям выражать свои эмоции без оглядки на камеру. Очень доверительная манера съемки – то, к чему Лида Шейнина стремится, и что у нее очень здоровополучается. Впрочем, она, кажется, не только в работе, но и в жизни за сокращение всяческой дистанции, потому что просит обращаться к ней только на ты.
- Лида, твой фильм довольно интимный, мы видим людей в их непосредственных реакциях, ощущение даже, что ты снимала скрытой камерой, хотя понятно, что это не так. Этой способности стать незаметной, «слиться с мебелью» - этому обучают документалистов?
- Ну, «техник дзюдо» тут не существует никаких. Я не думаю, что была для них незаметной. Это неправда. Конечно, они меня замечали, общались со мной, но я не взяла эти сцены в монтаж, мне показалось, что в этой истории они не нужны. Просто надо в каждой конкретной ситуации найти способ, как существовать так, чтобы этим людям было рядом с тобой комфортно, и они могли жить своей жизнью - в этом твоя задача, если в принципе есть задача снять такого рода кино.
- Самое поразительное в твоем фильме - это то, как на наших глазах пожилая женщина меняется, от полного неприятия ситуации приходит к какой-то более-менее гармонии (недаром так фильм назван). Ты сама ожидала, что такое произойдет?
- То, что человек на экране изменился - это режиссёрское везение, некоторым образом, подарок. С другой стороны, это невезение, потому что есть большое искушение монтировать такое кино как игровое. Простая такая трехактная драматургическая структура: вот герой, вот он такой, с ним происходят какие-то события, которые его меняют – вот в конце он изменился… Поскольку перед нами жизнь, мне очень не хотелось идти таким путем: вот бабушка, она плохая, потом она поменялась, она стала хорошей. Вот дети, они сначала не принимали бабушку совсем, а потом полюбили всей душой. Мне кажется, что жизнь сложнее и многограннее, и я не хочу трехактную драматургическую структуру в этом фильме. Но, в то же самое время, я не хочу бороться с действительностью – это так случилось, они действительно изменились. И я очень мучилась из-за этого на монтаже: были самые разные варианты финала. Один из них яркий, совсем очевидный, конкретный: бабушка с маленькой девочкой в четыре руки играют на новом пианино. Это совсем такой «голливуд».
- А как же так - разве не взять в монтаж то, что было на самом деле, не означает исказить реальность? Кино же документальное.
- Существует режиссерский выбор – то, как ты рассказываешь о реальности. Ты когда рассказываешь подружке, что ты видела, когда ходила куда-то - в театр, в магазин, на демонстрацию, – ты все равно рассказываешь так, как рассказываешь ты. Ты передаешь реальность такой, какой ты ее увидела. Точно так же - ты снял 400 часов материала, ты все равно не покажешь его весь. Ты будешь складывать из тех кусочков мозаики, которые, как тебе кажется, передают эту историю максимально точно. Невозможно быть таким наивным и говорить: я просто переношу на экран реальность. Нет такого понятия как однозначная реальность. Ее не существует. Можно показать, что они сыграли на фоно в четыре руки, и закончить таким образом фильм на очень радостной ноте. И от этого конца будет другое послевкусие, будет другое ощущение. Будет ощущение, что вот – бабах, жирная точка! - и дальше все пойдет по-другому. Это реальность или что?
Запечатлеть на экране какой-то факт - совсем не означает точно отобразить реальность. Потому что ты все равно делаешь кино, и ты что-то этим говоришь. И, если уж мы говорим о какой-то честности по отношению к реальности - если вообще такая категория существует, - то я скорей бы наврала, если бы показала их, играющих в четыре руки на фоно, потому что такой финал предполагает “ребята, теперь все будет хорошо”. Я не говорю того, чего не было - можно же смонтировать так, что бабушка однозначный монстр, или ее семья злодеи. Я показываю, что герои изменились, что отношения изменились. Я просто пытаюсь сделать это мягче, не так однозначно. Я понимаю, что дальше жизнь пойдет тоже по сложной траектории. Она не будет розовой, без ссор. Она будет, может быть, лучше, но все равно сложной.
- Это мы говорим о том, что снято и не вошло в монтаж, но есть также и масса того, просто ускользает от камеры. И в этом же тоже есть потеря точности некой…
- Это да, у каждого документалиста есть кладбище неснятых кадров. Когда кусаешь локти, кричишь на себя: почему я не поднял в этот момент камеру, почему я менял батарейку, или почему я ел бутерброд?! Именно в тот момент, когда происходило самое главное в моем фильме! Здесь помогает то, что жизнь циклична, эпизоды повторяются - если бабушка накричала на детей один раз, другой и третий, скорей всего она накричит и четвертый. И если я не сняла эти первые три раза, то я сниму четвертый. Точно так же, если она один раз улыбнулась своей внучке, есть шанс, что она улыбнется еще раз. В общем - если ты пропустил кадр, то ты сидишь и ждешь.
- Предыдущий твой фильм, «Мама», он тоже о взаимоотношениях в семье, причем ты снимала свою семью. Своих родных снимать труднее, чем чужих людей?
- Это были очень разные обстоятельства. В «Маме» я все пыталась сначала выйти из роли дочки и внучки, и просто быть режиссером. Потому что изначально я не планировала свое участие как персонажа, но потом жизнь просто пересилила. А с «Гармонией» были другого рода трудности - там были бесконечно сложные условия для съемки. Потому что вот четверо детей, которые постоянно вокруг бегают и кричат очень сильно. Сложно с освещением все было и со звуком - технические вещи – все это было очень непросто. Мои-то родственники не бегали и не кричали. (Смеется)
- С «Гармонией» как быстро в процессе съемок стало понятно, что за история у тебя вырисовывается?
- Я себе это так формулирую, что оба мои эти фильма, они про трудную любовь. Про какое-то сложное человеческое со-бытие. И «Гармонию» я с самого начала хотела снимать об этом. Я планировала снимать Надю (в фильме внучка –ред.) с мужем и детьми, но обстоятельства изменились, и накануне съемок Надя переехала с детьми к бабушке. И тогда я стала снимать их у бабушки. Но все равно фильм, он вот об этой вещи, которая происходит в человеческих отношениях. Просто в данном случае, это, возможно, стало еще более ярко, очевидно и «в лоб» - за счет бабушкиных изменений. Чего я, собственно, и не очень хотела. Мне не хотелось «в лоб». Но так жизнь сложилась.
Автор статьи: Александра Толубеева
Фото: www.flahertiana.ru
2024 Все права защищены
