-- В 2013 году вы выиграли открытый творческий конкурс, организованный Департаментом культуры Москвы и возглавили Театр имени Станиславского (Электротеатр Станиславский), хотя до этого всегда работали в андеграунде и были одной из его ключевых фигур. Почему вы приняли такое решение?
-- Надо признаться, андеграундная территория в какой-то момент стала казаться мне тюрьмой. Моя внутренняя художественная поэтика требовала сложных больших проектов. В условиях независимости я был зависим от независимости. И решил принять участие в конкурсе, объявленном Департаментом культуры Москвы. Этот конкурс подразумевал не только художественную, но и продюсерскую программу. Я был готов к этому.
За время моего пребывания в андеграунде, где творческие люди учатся висеть в воздухе, как йоги, то есть, тренируют свои продюсерские, менеджерские, художественные мускулы, чтобы выживать в невозможных для выживания ситуациях, я был очень серьезно натренирован. Во всех аспектах: не только творчества, искусства театра, но и театра как дела.
Опираясь на поддержку моего друга Сергея Адоньева – он гениальный человек, меценат театра, и соавтор – я сформулировал серьезную программу с очень четкими продюсерскими и художественными намерениями. Город увидел это и выбрал наш проект. А дальше мы стали работать. За три десятилетия работы на независимой территории сформировалась серьезнейшая команда замечательных профессионалов, с которой я вошел сюда: это Марина Андрейкина, Ира Золина, которая ведет сложнейшее дело директорства в нашем театре, художники Юрий Федорович Хариков, Степан Лукьянов, главный художник театра Настя Нефедова. Дмитрий Курляндский и потрясающая плеяда композиторов, работающих на ниве новой музыки.
Благодаря этой команде, поддержке Сергея и доверию Департамента культуры мы сумели развернуть свою программу. Все, что сейчас происходит в Электротеатре, мы сформулировали в проекте и неукоснительно соблюдаем этот вектор.
-- Одно из направлений вашей работы – современная академическая музыка. До открытия Электротеатра в Москве очень редко ставили современные оперы. Да и вообще не было места, где постоянно исполнялась бы такая музыка.
-- Электротеатр взял на себя важную роль, но она была подготовлена ситуацией, и я хотел бы это подчеркнуть. Надо отдать должное Кириллу Серебренникову, который, делая «Платформу», привлекал многих новейших композиторов. Это вызывает у меня большое уважение к Кириллу, я считаю его первопроходцем в этой области. Он – человек нового поколения, услышал потенциал новой музыки и дал ей возможность звучать. Надо отдать должное и Диме Бавильскому, автору книги «До востребования. Беседы с современными композиторами». И надо ни о Кирилле в этой части его работы, ни о Дмитрии не забывать. Сами композиторы тоже как-то сигналили о себе: издавали журнал «Сопротивление материалов», правильно работали с медиа. Я всегда находился в контакте с несколькими поколениями замечательных постакадемических композиторов. И в силу своего художественного и продюсерского интереса подхватил и продолжил движение современной музыки и театра навстречу друг другу.
-- Из чего сейчас складывается бюджет Электротеатра?
-- Он составлен из средств, которые выделяет Департамент культуры и средств, которые выделяет Фонд поддержки Электротеатра. Это два основных наших донора.
-- Департамент культуры города Москвы не вмешивается в вашу работу? Не высказывает недовольства?
-- Ни на одну секунду! Наоборот, я чувствую их поддержку. И я слышу, что у нас есть какой-то оберег. Он прекрасно работает и там, где мы взаимодействуем с департаментом, и там, где коммуницируем с городом как таковым. Я это называю Ангел места.
-- Как строится репертуар Электротеатра? Он действительно уже спланирован на год вперед?
-- Будут еще новости, о них станет известно на сборе труппы 17 сентября. Но уже 10 сентября откроется радикальная программа «Опыты неадаптивного театра», состоящая из режиссерских работ учеников «Мастерской индивидуальной режиссуры» - МИР5, прямо противоположная «Орфическим играм». Там был сложнейший спектакль, где использовались все возможности постановочного театра. Здесь – минималистский театр. Эта программа будет идти непрерывно днем и вечером (может быть, с парой выходных) и завершится 6 октября. Ее задача – представить каждого участника через его режиссерскую индивидуальность. Это очень интересная программа, и я рекомендую посещать ее людям, заинтересованным, стойким, готовым воспринимать неадаптивный театр.
Если говорить о репертуаре Электротеатра, то он устроен на двух принципах: «Сад» и «Фабрика», и их диалоге между собой. «Сад» коррелируется с моим проектом «Сад», предоставляя возможность режиссерам-дебютантам совершить свой дебют и раскрыться. Самый тяжелый труд для театра – это дебютант. Это, в принципе, «дикий молодой бычок». Потому что он еще не может себя артикулировать, тыкается в разные стороны, у него могут быть самые разные проявления подчас нетерпимые или очень странные. Иногда это очень тяжело, но в театре делают все, чтобы эта программа продолжалась. Для нее была выстроена Малая сцена.
Второе направление – это приглашение на постановки мастеров (от самых великих до просто серьезных, уже сложившихся художников), с которыми мы работаем на высокопрофессиональном уровне. В диалоге с этими двумя, казалось бы, несоединимыми материями, развивается и складывается программа Электротеатра. Она сознательно сделана на разных, подчас противоположных поэтиках, и эта открытость является принципиальной для меня в продюсерской работе.
-- Вы репетируете сейчас спектакль «Пиноккио». Он имеет какое-то отношение к одноименной сказке Карло Коллоди?
-- Да, имеет, в основной акупунктуре сюжета, но это совершенно другой текст. «Пиноккио» – здесь и сейчас рождающийся проект по невероятно близкой мне пьесе Андрея Вишневского – моего товарища и однокурсника. Это сложнейший поэтический текст, который рассказывает о герое Пиноккио как о новом мифе, новопроцессуальном мифе, поэтому мы пользуемся словом Пиномифология. В пьесе пять частей, но мы сделаем как завершенный проект две: «Лес» и «Театр». Это будет что-то совсем новое, театр на такой спектакль еще не решался.
-- Мифологию Пиноккио собираются издать отдельной брошюрой, в этом проекте запланированы съемки фильма. Для чего все это?
-- Это свойство моего и Андрюшиного сознания: мы стремимся в наших спектаклях создавать миры, как это свойственно фантастам, философам или мифотворцам. Из этой полноты мира постепенно созревает спектакль и этот мир, невидимый для зрителя, но ощутимый для творцов и артистов, помогает ему состояться и жить. Незримое пространство, имеющее свои проявления в спектакле, требует в этом проекте работы с Пиномифологией.
-- Музыкальную линию репертуара в новом сезоне продолжит московская версия оперы «Октавия. Трепанация», тоже поставленной вами. Она отличается от той, что показывали в Европе?
-- Когда речь идет о чем-то предстоящем, хочется быть очень осторожным. Это будет премьера «Октавии» в России, хотя эту оперу уже играли в 2017 году на Holland Festival и в Италии в Виченце. Мы готовим третью, по сути, принципиально новую вариацию, которая у нас была заготовлена изначально, еще до показа в Голландии. В этой вариации плоть огромного спектакля будет рассечена на инсталляцию и оперу. Мы так и называем «Октавию»: опера-инсталляция, опера-трепанация и опера-операция.
-- Если к вам придет режиссер-дебютант с интересной идеей, вы сможете ему помочь? Или у театра нет на это средств?
-- Помочь всем дебютным заявкам я, к сожалению, не могу. У меня есть прерогатива: людям, прошедшим сложнейшее обучение в «Мастерской Индивидуальной Режиссуры», в первую очередь предоставляется возможность дебютировать в театре. Но не только им. Мы в принципе открыты к взаимодействию, и я надеюсь, что в дальнейшем эта открытость получит свое подтверждение.
-- Вы считаете, что зрителей нужно учить, открыв для них при театре специальную школу?
-- «Школа современного зрителя и слушателя» – тоже неотъемлемая часть моего проекта. Она помогает создать культурный контекст, без которого, на мой взгляд, театральному дому трудно существовать в современности. Театр по сути своей является искусством, впитывающим в себя все остальные направления искусств (как город, окруженный поселениями, которые его питают). Эти правила культурного ландшафта, на мой взгляд, сегодня надо обязательно соблюдать. «Школа современного зрителя и слушателя» вкупе с концертами, музыкальными перформансами, кинопоказами и разного рода семинарами, темы которых напрямую касаются театра и выходят за его пределы, формируют необходимый культурный контекст.
-- Электротеатр Станиславский принят в «Союз театров Европы». Из России в нем только Малый театр, МДТ и вы. Это приносит театру какую-то пользу?
-- Это дает театру статус, престиж. И это знак нашей открытости по отношению к европейской культуре. Я продолжаю ощущать, что основа нашей российской культуры, да и искусства – европейская. Счастлив, что «Союз театров Европы» оценил наш театр и включил в свое товарищество. И мы поддерживаем эту связь на принципах цивилизованности, открытости, и участия. В 2020 году у нас своеобразный маленький юбилей – 5 лет, и осенью 2020 года мы собираемся провести генеральную ассамблею «Союза театров Европы» с участием всех ведущих театров, входящих в состав «Союза».
Ольга Романцова
Фото: Олимпия Орлова
2024 Все права защищены
