В конкурсной программе 29-го фестиваля российского кино «Окно в Европу» состоялась премьера фильма Армена Акопяна и Дмитрия Тархова «Сдохнуть нужно, чтоб вы приехали». По итогам смотра проект занял второе место в рейтинге зрительского голосования.
Это история мужчины и женщины (их играют Алексей Гуськов и Юлия Ауг), которые живут в каком-то заброшенном городке и ждут своих взрослых сыновей, давно уехавших из их захолустья в поисках лучшей доли. Ожидание осложняется тем, что в сторону Земли летит комета, которая уничтожит Землю через несколько часов и спрятаться от которой никакой возможности нет.
— Армен, вы по национальности армянин. Откуда же у вас такой интерес к русской глубинке и к русской хтони?
— Это опыт, богатый жизненный опыт. Я же в этой пресловутой «глубинке» жил очень долго, практически с самого детства.
— То есть российская провинция сегодня выглядит примерно так, как в вашем фильме?
— Да, там кометы падают каждый день. И каждый день люди оказываются перед выбором: какой способ выбрать для выживания, да и надо ли выживать.
— Армен, а апокалипсис по-русски, он какой?
— Мне кажется, он у каждого свой. Но есть несколько общих черт. К примеру, мы вечно недовольны тем, что творится вокруг. И всегда ноем, что «раньше было хорошо, а сейчас плохо». Но проходит несколько лет, и мы внезапно начинаем хвалить то время, в котором мучились раньше.
— И новое время при этом опять ругаем?
— Да! И так по кругу, до бесконечности. А о том, как хорошо сейчас и как прекрасно нам завтра будет, никто не говорит никогда. И это одна из причин нашего внутреннего апокалипсиса.
— Но ведь это общемировое явление. Или только наше?
— Я думаю, что общемировое. Но в фильме мы говорим только о нашем личном апокалипсисе. Потому что комета должна уничтожить не всю Землю, а только определенное место. Другое дело, что таких мест очень много.
— Как бы то ни было, комета в вашем фильме — это, скорее, метафора, чем реальная каменная глыба, которая сваливается на нас с неба…
— Я бы даже сказал, что во всей этой истории есть элемент гротеска или даже карикатурности. И комета, конечно, не является главным событием. Это просто точка отсчета и фон, оттеняющий проблемы и поведение главных героев.
Что же касается самой кометы, то ее можно трактовать по-разному. Для кого-то это просто космический объект, летящий на Землю. А для кого-то — ощущение катастрофы или чего-то непреодолимого. И с этим ощущением, кстати, мы часто сталкиваемся в повседневности: когда работаем, занимаемся собственным здоровьем, личной жизнью или политикой. Да и любой неприятный звонок может стать для нас чем-то вроде кометы и запустить наш внутренний апокалипсис.
— То есть, мы уже приучены выживать?
— А кто не привык? Даже если говорить не только о социальном, но и о психологическом аспекте, то есть много людей, для которых выживание — это давно образ жизни. И я не знаю, изменится это когда-нибудь или нет, но я бы хотел, чтобы изменилось.
— Армен, давайте вернемся к фильму. Вы в нем собрали всех «демонов» отечественного кинематографа: в нем есть революция, водка-селедка, пьяная истерика и даже Лоза с группой «Нэнси»… Русское кино когда-нибудь будет выглядеть по-другому?
— Знаете, любое кино — русское, европейское, американское — транслирует культуру того места, откуда оно выходит. Наш фильм транслирует нашу культуру. И не важно, как именно мы к этому относимся: это то, что мы имеем. Вот вы говорите: «Лоза, пьянка, селедка»… Но ведь мы взяли это в свою картину не из-за того, что хотели закидать кого-то тухлыми яйцами. Это та реальность, в которой мы существуем. И если появляется такое кино, значит, у нас до сих пор такая культура. Изменится культура (и, соответственно, сознание людей) — изменится и кино. Мы не можем снимать фильмы, которые выходят в Голливуде или в Париже…
— Но мы пытаемся. Даже формат кинокомиксов активно осваиваем…
— А я бы не сказал, что это удачный опыт. Хотя, конечно, здорово, что кто-то пытается. Потому что именно с таких попыток все и начинает меняться. Может, мы начнем менять кино, и вслед за нами постепенно начнет меняться культура.
— Армен, а если завтра вам позвонит Спилберг и скажет, что готов продюсировать любой ваш фильм, что вы ему ответите?
— Не знаю, как долго продлился бы наш разговор, но с Тарантино я бы поболтал чуть подольше. На сегодняшний день он мне гораздо ближе.
— Тогда давайте о жанре немного поговорим. Черные комедии у нас сегодня снимают все чаще и чаще…
— Если честно, мы-то как раз снимать черную комедию не собирались. Это вышло само собой. Изначально нам была интересней драма, но в какой-то момент я понял, что мы с ней заигрались. И что нужно искать какие-то новые ходы, чтобы заставить зрительный зал смеяться. Вот мы их и нашли.
— Но как вам кажется, наша аудитория готова к черной комедии?
— По моим ощущениям, только к такой она и готова. Вы же замечали, наверное, что на отечественных картинах аудитория смеется далеко не всегда? Так вот, я заметил, что смех в кинотеатрах звучит в двух случаях: когда на экране старые/добрые советские комедии или когда показываются фильмы а-ля «Горько!» Жоры Крыжовникова. А в «Горько!» довольно много элементов черной комедии.
— Возможно, но я бы не стала называть «Горько!» классической черной комедией…
— Ваше право. Но представьте, что будет, если свадьбу из «Горько!» переснять в стиле «Моей большой греческой свадьбы». (Ромком Джоэла Цвика 2001-го года, прим. «Культуромании»). Никто в зале даже не улыбнется.
Как бы то ни было, мы готовы к черной комедии только в двух случаях: если она сделана на родном для нас материале и если в ней мы с доброй иронией смеемся над самими собой. Ведь это так смешно подглядывать за собственными чудачествами со стороны.
— Армен, а что для вас было на первом плане: гротеск или какие-то бытовые детали?
— Социальные элементы для меня были важнее. Но самой важной все равно является тема детей и родителей. Потому что это территория, где за каждый поступок отвечаешь только ты сам. Да, мир вокруг тебя может быть плохим или хорошим, люди могут быть друзьями или врагами, но если у тебя не складываются отношения с близкими, то виноват не мир и не окружающие, а ты. Если ты их оставил, не позвонил, не приехал, не помог и не спас — это полностью твоя вина. Не надо перекладывать ее на кого-то еще.
— Сегодня, кстати, выходит довольно много фильмов, снятых выходцами из Кавказского региона. Большинство из них о семье…
— Потому что семья — место, где тебя всегда примут. Чтобы ты ни делал и как бы себя ни вел. А если ты такой поганец, что даже семья от тебя отказалась, то у тебя нет ни национальности, ни родства.
— Но не кажется ли вам, что родительская любовь иногда немного токсична? К примеру, ваши персонажи обвиняют своих детей в том, что те уехали из дома и пытаются заниматься своими карьерами в больших городах. Хотя могли бы счастливо прозябать вместе с родителями в родной дыре…
— Понимаете, на Кавказе застолья устраиваются так, что столы ломятся от еды. Их иногда даже накрывают в три этажа — так, что до нижнего даже невозможно добраться. И есть негласное правило: «докушай все и только тогда уйди». Однако, если каждый раз эту «заповедь» выполнять, долго не проживешь. То есть всему есть норма.
Родители отдают тебе всю любовь, которая у них есть — и эта любовь огромна и не знает границ. Но ты должен взять ровно столько, сколько тебе нужно. Иначе ни к чему хорошему это не приведет. Потом наступает время, когда уже ты должен отдавать им все свое сердце и все свои силы. И тогда уже родители решают, как много они готовы принять. Наверняка вы сталкивались с ситуациями, когда отец или мать вам говорили: «Не надо рисковать ради меня, не надо ничем жертвовать и т.д.». Так вот, я как раз об этом. Вы отдаете им всю любовь, а они принимают ровно столько, сколько им нужно. Во всяком случае, должно быть именно так.
— Армен, еще вот о чем хотела спросить. Одного из своих персонажей вы сделали представителем ЛГБТ. Но наш прокат бегает от этой темы, как от чумы: вплоть до того, что из зарубежных блокбастеров вырезаются или переозвучиваются какие-то сцены… Как вам кажется, мы готовы к этому разговору?
— Я считаю, что можно и нужно говорить обо всем. Но все зависит от цели, с которой ты говоришь. Если ты пытаешься пропагандировать какую-то точку зрения (не важно даже, какую именно), то это ерунда и манипуляция, и так поступать нельзя. А если твоя история невозможна без этого разговора, который обостряет конфликт между персонажами или делает твой фильм глубже — тогда ты в своем праве. И ничего бояться не нужно, а уж вырезать — тем более.
— Армен, и последний вопрос. Ваш фильм начинается с фразы «нам уже ничего не поможет». Действительно так считаете?
— Да ладно вам! Что бы ни случилось, надежда-то всегда есть! И наш фильм, кстати, как раз об этом. Потому что, всякий раз, когда мы уверены «что нас уже не спасти», случается какое-то чудо. Правда, далеко не всегда это чудо делает наш мир лучше, но оно хотя бы возвращает все на круги своя. Так что спасибо ему и на этом!
Вера Алёнушкина
Фото: кадр из трейлера фильма
2024 Все права защищены
