— Алексей, вы занимаетесь документалистикой с 90-х годов — и почти все ваши фильмы сняты о Чукотке. Почему? Чукотка не отпускает?
— Так я же сам оттуда: родился в городе Анадыре. И во ВГИК поступал с намерением снимать кино именно о Чукотке. В то время она, кстати, была белым пятном, и о жизни эскимосов или об их этническом своеобразии можно было прочитать только в специальной литературе. А так как я сам эскимос, то мне очень хотелось о них рассказать — ведь это очень древний народ, и культура у него великая. Так что это был первый посыл — эмоциональный.
Когда же начал о Чукотке снимать, то стал узнавать ее глубже. Ведь я рос в городской среде, а город находится довольно далеко от тех мест, где живут морские охотники. Теперь же я приезжал к ним часто — и узнал множество невероятных историй. Возникла потребность ими поделиться — и с тех пор я занимаюсь преимущественно этим.
Кстати, чтобы продолжать снимать фильмы такого рода, иногда приходилось идти на небольшие уловки. К примеру, лет 15-20 назад мне позвонили с Первого канала и спросили: «Есть ли на Чукотке казаки?»…
— Серьезно?
— Да! Мол, если они там есть, то мы готовы профинансировать небольшой проект. Я ответил: «Конечно, они там есть!» Только это не сами казаки, а потомки дежневских казаков, первопроходцев, которые в середине 17-го века пришли на Чукотку и породнились с чуванцами — с племенем юкагирской группы. (И, кстати, эти чуванцы, благодаря географической изолированности, до конца 20-го века сохранили культуру дежневских казаков). Так что фильм «Чукотские казаки» я снял. И продолжаю снимать о людях, которых люблю.
— Алексей, но если честно… Я смотрела ваши фильмы «Книгу тундры» и «Книгу моря» и никак не могла понять: почему люди, живущие практически в первобытных условиях, не хотят (или не могут) куда-то уехать? Ведь такой образ жизни мог считаться нормой три века назад. Но сегодня, простите, век 21-ый…
— Да как вам сказать... У каждого человека свое место на Земле. Это место определяется твоим осознанием «кто ты такой, где твои корни». У этих людей корни там: в тундре или на морском берегу. И только там, живя по законам предков, они остаются самими собой. Ведь когда ты точно знаешь, кто ты такой, ты счастлив — и не важно, где ты находишься…
Для них эта среда родная. И то, чем они занимаются, приносит им счастье. А если они попадают в чужое пространство (городское или поселковое), то они сразу теряются и чувствуют себя неполноценными.
— Алексей, простите, это был вопрос человека, принадлежащего к особому этносу — этносу москвичей…
— Но вы же любите свой город, верно? Точно так же и они. Эти люди там родились. Выросли. И когда, к примеру, мы показываем «Книгу тундры» в чукотских городах, где живет много людей, перебравшихся из тундры в городскую среду, то к концу сеанса половина зала сидит с зареванными лицами. Потому что все они тоскуют по прошлой жизни.
— Алексей, давайте вернемся к «Книге моря». Как появилась форма анимадока (то есть соединение документального кино и анимации)?
— Я снимал, в основном, на морском побережье, снимал родных мне людей: эскимосов и береговых чукчей. Но дело в том, что в 20-м веке их жизнь полностью поменялась. С началом «холодной войны» было закрыто несколько древних поселений на берегу Берингова пролива, находившихся в непосредственной близости от советско-американской границы. Их жителей переселили в другие, не родные для них места. Затем в 60-х-70-х годах по всему СССР проводилась кампания по ликвидации бесперспективных деревень, и традиционная система расселения морских охотников Чукотки была практически уничтожена. То есть маленькие поселки, где жили сто или даже тридцать человек (ровно столько, сколько могла прокормить освоенная людьми акватория), просто исчезли. Людей же перевезли в крупные села с современными домами, фельдшерскими пунктами и т.д. Поэтому традиционного уклада в новых укрупненных поселениях вы уже не найдете — там вполне современный, привычный для нас образ жизни.
Тем не менее, жители этих поселков продолжают ощущать себя береговыми чукчами и эскимосами. И то пространство, которое их окружает, неотделимо от их истории и мифологии. Поэтому мы решили, что эту духовную среду надо как-то материализовать. Но как? Документальными средствами этого не сделать: пришлось бы читать какие-то сказки на фоне красивых закатов. Поэтому мы выбирали между игровым и анимационным кино. И выбрали анимацию.
— А миф о женщине, матери китенка, настоящий? Или это компиляция из нескольких легенд?
— Миф о женщине, родившей кита, появился в поселке Нунак и считается фундаментальным: в нем раскрывается философия представителей этой культуры, ведь речь идет о кровном родстве природы и человека. Но канонически этот миф заканчивается на убийстве китенка и битве двух эскимосских родов. А мне хотелось продлить эту историю дальше — и вернуть жителей поселка, покинувших берег, к родным корням. К счастью, в повести Георгия Ушакова «Остров метелей» я нашел волшебную сказку «Майырахпак на Анурвике» и понял, что ее можно срастить с нунакским мифом.
— Алексей, не могу не спросить об анимационной стилистике. Она как-то связана с эскимосской культурой?
— Для работы над анимацией я нашел соавтора. Это Эдуард Беляев — режиссер и мультипликатор, художник и профессиональный скульптор (один из создателей цикла «Гора самоцветов» студии «Пилот» — прим. редакции). Также он увлекается этнографией и даже сделал мультфильм по эскимосской сказке, так что можно сказать, что к нашей встрече Эдуард был готов (улыбается). С ним мы провели огромную исследовательскую работу, погружение в мир морских арктических зверобоев: ходили по музеям, общались с археологами, собирали визуальный материал по эскимосам всей планеты (они живут не только на Чукотке, но и на Аляске, в Гренландии и Канаде). Так что весь материальный мир (элементы костюмов, утвари и быта) создан не на пустом месте: он взят из огромного «архива» морзверобойных культур.
— А что было самым сложным? Я почему-то уверена, что это даже не натурные съемки…
— Самое трудное не было связано со съемками. Хотя, безусловно, они были сложными, да и анимация делалась более трех лет. Но главная трудность была в том, чтобы не остановиться. Потому что через полтора года после начала производства, когда мы закончили первую часть (миф «о женщине, которая родила кита»), у нас закончились средства. И в течение двух лет я искал финансирование, потому что не мог бросить свою работу на полдороге. Тем не менее, по контракту с Министерством культуры, я был вынужден сдать картину к определенному сроку, поэтому из имевшегося материала мы сделали законченный фильм. И там его не просто приняли, но и назвали лучшим среди 355 проектов, созданных при участии Минкульта в 2015 году. После этого можно было бы успокоиться и идти искать новый проект, но мне было важно вернуть героев мифа на их малую родину, на землю предков — без этого возвращения вся история не имела бы смысла. Ведь вернувшись к истокам, они вновь обретают себя и те знания, которые они потеряли… К счастью, Русское географическое общество пошло мне навстречу, и я получил медиа-грант на завершение проекта. После чего мы потратили еще полтора года на доработку фильма. Так что самым сложным было не остановиться, а сделать «Книгу моря» такой, какой она должна была быть.
— Алексей, в одном из ваших интервью пятилетней давности, вы сказали, что документалистика в нашей стране находится в некоем «гетто»: фильмы не выходят за границы фестивального пространства, аудитория у них ограничена и т.д. С того времени что-нибудь изменилось?
— Конечно, по запросу аудитории игровые фильмы ценятся всегда выше документальных: и качество в данном случае совершенно не важно. Но, к сожалению, в нашей стране еще и телеканалы формируют в людях неправильное представление о документалистике. Они снимают документальные проекты в своем формате: это, как правило, иллюстрированные «радиопередачи», которые можно смотреть, а можно просто слушать. При этом авторское документальное кино телевидение вообще перестало брать. А ведь на крупных фестивалях документальные фильмы могут быть в одном конкурсе с игровыми. И мы знаем много случаев, когда они побеждали, получали серебряных львов и т.д.
Как бы то ни было, документальное кино — невероятно сложная вещь. А так как оно связано с жизнью реальных людей, то по силе воздействия оно может быть таким, что никакой игровой фильм и рядом не стоит. И, кстати, сейчас появилось много кинопрокатных компаний, которые работают с авторским кино, в том числе, и с кинодокументалистикой. И есть фестивали, которые занимаются пропагандой (назовем это так) хороших документальных фильмов. Поэтому аудитория — подготовленная и, по преимуществу, молодая — тоже ощутимо растет. Так что мне кажется, что из своей ниши наше документальное кино все-таки понемногу выходит.
Вера Алёнушкина
Фото: из личного архива Алексея Вахрушева, предоставлено пресс-службой режиссера
2024 Все права защищены
