Семь лет назад, когда мы начинали создание музея в Доме Константина Степановича Мельникова, мы были немножко наивны - мы пришли с миссией рассказывать публике архитектурную историю дома. Чем дольше мы с ним работаем, тем больше понимаем, что как объект культурного наследия он значительно сложнее и интереснее. Это не только памятник архитектуры, но еще и инженерный шедевр, мемориальный дом – дом архитектора и его семьи, это лаборатория архитектора и место хранения его архива. Одним словом, готовый дом-музей, в котором происходило много всего, связанного с жизнью архитектора Константина Мельникова и его семьи. То есть это некий целостный организм, в котором все, что я перечислял, неразрывно связано. Пространство, в котором много измерений, где начинается архитектура и где она заканчивается, не совсем очевидно, потому что все сильно переплетено.
Когда мы начали показ этого дома для публики, мы одновременно, хотя и неспешно, начали готовиться к реставрации. То есть мысль о том, что он требует вложений, связанных с сохранением его, с консервацией, появилась уже тогда. Сейчас, возвращаясь к этому моменту, я понимаю, какое счастье, что мы не начали реставрацию семь лет назад. Мы были к ней абсолютно не готовы, и, если бы мы поспешили, последствия могли бы быть довольно серьезными. На тот момент дом был для нас черным ящиком – мы абсолютно не понимали, что является для него серьезной проблемой, а что – нет, что важно и что неважно. Вокруг Дома Мельникова было очень много информационного шума, реальные проблемы он скрывал, а напоказ выставлялись вещи, которые не имели никакого значения.
Я хотел бы привести в пример опыт наших коллег из Чехии. Вилла Тугендхат в городе Брно, работа немецкого архитектора Людвига Миса ван дер Роэ, памятник модернизма, реставрировалась семь лет, из которых пять лет ушло на подготовку, обдумывание, исследование, подготовку проекта, и только два года – на сами реставрационные работы. На наш взгляд, это очень правильная пропорция в отношении такого рода памятников.
Сейчас я могу с уверенностью заявить, что мы готовы начать реставрацию Дома Мельникова. Мы готовы финансово, благодаря нашему партнеру, жертвователю, меценату, с которым мы подписали соглашение о сотрудничестве -- «Группе ЛСР». Нам было приятно найти единомышленников, которые понимают ценность наследия русского авангарда.
Мы готовы с точки зрения человеческих ресурсов, тех людей, которые будут заниматься реставрацией. Наринэ Тютчева, основатель архитектурного бюро «Рождественка», давний партнер Музея архитектуры, и мы очень рады, что она согласилась взвалить на себя эту ответственность. С одной стороны, я ей завидую, потому что такие проекты бывают раз в жизни, а с другой, сочувствую, потому что у нее нет права на ошибку. Собственно говоря, у всех нас нет этого права.
На стадии обследования здания, которое проводилось последние годы, проект его реставрации был интернациональным – нам удалось привлечь российских, финских, голландских экспертов. Мы очень надеемся, что он таким и останется, нам удастся сохранить междисциплинарность и международность и на этапе проектирования и реализации.
И третий, самый важный пункт – мы теперь готовы информационно. Дом детально исследован реставраторами и инженерами. За семь лет подняты невероятные слои документов в архиве Дома Мельникова, собрана информация мемориальная – расшифровки дневников Мельникова, воспоминания членов семьи и гостей. Последний источник информации – наша повседневная жизнь в этом доме. Музей живет в нем седьмую зиму, и нам кажется, что мы сумели наладить с ним диалог, мы много знаем о том, как он функционирует, как реагирует на внешние шоки, климатические, на русскую зиму и лето.
Пару лет назад нам удалось провести углубленное обследование геологии и гидрогеологии, поскольку было много спекуляций вокруг этой темы. По счастью, состояние грунтов, фундаментов, подземных труб, то есть всего того, что находится под землей, более чем удовлетворительное и никаких рисков гидрогеологических нет. Несмотря на это, в ходе предстоящих проектных работ мы предполагаем и дальше продолжить мониторинг гидрогеологии, то есть подземных вод и осадочных явлений, которых сейчас нет, и надеемся, они никогда не появятся.
Следует сказать о принципах реставрации, на которые ориентируется музей. Первый – максимально возможный отказ от вмешательства. Звучит странно, вроде бы реставрация предполагает активные меры, но наш принцип – делать ровно столько, сколько необходимо, и не более того. Второй принцип - реставрация не как воссоздание, а в первую очередь как консервация подлинного. И связанный с ним третий принцип – нам важна не только аутентичность архитектурных решений Мельникова, но и подлинность материалов.
Есть несколько очевидных пунктов, которые неизбежно будут на повестке дня у реставраторов, - это огромное, четыре метра на пять, витражное окно, это межэтажные мембранные перекрытия Мельникова, очень легкие, сильно пострадавшие во время войны. К сожалению, они не были должным образом отреставрированы в 90-е годы, когда проходила поспешная реставрация дома.
Третья вещь - это система воздушного отопления Мельникова, каналы, которые сохранились, но не функционируют в полном объеме. Четвертое – это фасады, это очевидно, если вы посмотрите на дом вблизи, вы увидите потеки и трещины, что с этим делать, опять же вопрос, но, видимо, придется избавиться от более поздних штукатурных участков, которые возникли в ходе предыдущих ремонтов, отказаться от цементной штукатурки. Дело в том, что изначально дом был покрыт известковой штукатуркой, которая хорошо дышит.
Перед реставраторами, на мой взгляд, стоит задача следовать логике и философии низкотехнологичного строительства, использовать те же материалы, что применялись в 1920-е годы. Иными словами, стать в каком-то смысле ассистентами Мельникова в 1928-1929 году, попытаться понять, что было в голове у архитектора, и таким образом работать дальше. С одной стороны, это усложняет задачу, потому что нет поля для маневра, нет возможности использовать современные материалы и технологии, зато на выходе мы получаем сохранение подлинности, того, чем важен этот дом. Сохранение памяти, а не ее замену на новодел.
Подход к этому объекту при реставрации должен быть целостный, как к живому организму. Встроенная мебель авторского дизайна, светильники, электрика 1920-х годов, мемориальная обстановка - это микрокосм, созданный Константином Мельниковым, и наша задача его сохранить. Я приведу еще один образ, который используется самим создателем этого мира – образ «Таинственного острова» Жюля Верна: «В доме нашем мы, как на таинственном острове». Все остальное – снаружи. Вот этот остров хочется сохранить, и в том числе его таинственность.
Автор -- Павел Кузнецов, директор музея Дом Мельникова
Фото из архива автора
2024 Все права защищены
