Максим Дашкин, режиссер фильма «На дальних рубежах»: «Любовь сегодня обесценивается, становится ничем»

Кино-театр

Максим Дашкин, режиссер фильма «На дальних рубежах»: «Любовь сегодня обесценивается, становится ничем»
12 Ноября 2020, 12:36

На 42-м Московском международном кинофестивале шанс заявить о себе получили сразу 5 отечественных фильмов, прорвавшихся в конкурсную программу. Одним из них стал дебют Максима Дашкина «На дальних берегах».

На 42-м Московском международном кинофестивале шанс заявить о себе получили сразу 5 отечественных фильмов, прорвавшихся в конкурсную программу. Одним из них стал дебют Максима Дашкина «На дальних берегах».

Это история офицерской жены по имени Маша (Виктория Толстоганова), которая живет вместе с мужем (Сергей Шнырев) и сыном на российской военной базе в Киргизии. Отношения в их семье давно уже стали формальными, поэтому нет ничего удивительного в том, что Марию внезапно начинает тянуть к сослуживцу мужа — Крайнову (Александр Кудин).

Максим, я знаю, что вы заканчивали престижную Нью-Йоркскую киношколу Tisch School of the Arts. Но почему вы поступили именно туда? Почему, к примеру, не во ВГИК?

— Я поступил учиться там, где я жил. А жил я в то время в Нью-Йорке, и жил долго: более десяти лет. Работал в рекламном бизнесе. А через дорогу от меня был очень хороший университет. Так зачем ехать во ВГИК?

— Насколько я знаю, система подготовки кинорежиссеров в Америке сильно отличается от нашей. Там делается упор на практические навыки, а вот теорией студентов почти «не грузят»…

— Там вообще нет теории. Через три недели после начала учебы ты уже снимаешь первый фильм: четырехминутный, без звука. А потом ты как бы идешь по кругу: на одном проекте ты оператор, на втором звукач, на третьем тебе приходится крутить фокус. Поэтому ты довольно быстро понимаешь, как все устроено. И сейчас я на площадке могу подменить любого. Это, кстати, здорово помогает: даже на начальном этапе ты уже не фантазируешь отстраненно, а точно знаешь, как должен быть записан звук, что можно снять при помощи такой-то камеры, а что нельзя…

Другая особенность киношколы, в которой я учился, состоит в том, что там помогают найти свой голос. К примеру, я во время учебы снял шесть фильмов. И понял, что мне ближе всего небольшие семейные истории, хорошо продуманные и хорошо структурированные.

— Почему же вы тогда не остались работать на Западе?

— Да потому что русские сюжеты мне ближе. Поэтому я переехал в Россию, хотя страна была для меня практически новой: я уезжал в 1999-м, а вернулся в 2012-м. Поэтому потребовалось время, чтобы настроиться. Потом снимал сериалы, набивал руку, учился мастерству…

— Есть мнение, довольно распространенное, что за редким исключением творчество в сериалах невозможно. И что проявить себя в полной мере режиссер может только на большом экране. А потоковая сериальная продукция — это в лучшем случае ремесло…

— Работа на сериалах может сбить вкус. Человек невольно начинает думать, что уже все знает, и при этом перестает чувствовать нюансы. Мне тоже пришлось перестраиваться, когда я начал работать над полным метром.

— А почему для своего дебюта вы выбрали сюжет, место действие которого — провинциальное захолустье? Чем оно интересно человеку, который долго жил в Америке?

— Знаете, есть мир содержанок, а есть тяжкий, на мой взгляд, мир Юрия Быкова… Мне же интересны проблемы простых людей, в которых я вижу свет. К тому же, я сам родился в Рязани, мой дед и отец — военные. Так что атмосфера армейского городка мне знакома. А еще мне очень хотелось сделать русскую драму, которая разворачивается под южным палящим солнцем. Солнце, кстати, избавляет нашу историю от чрезмерной мрачности: «выключите» его — и все изменится в кадре.

Максим, «На дальних рубежах» — это история любви или история измены?

— Это история верности. И разговор о цене, которую мы платим, когда верность нарушаем.

— То есть классическая история преступления и наказания?

— Надеюсь, вы увидели, что в фильме никакого морализаторства нет?! У меня не было цели сказать: если сделаешь такой-то поступок, то с тобой случится то-то и то-то. Нет. У каждого героя в «Дальних рубежах» своя правда. Я снимал фильм-рассуждение, фильм с открытым финалом…

— Понятие верности не существует без понятия измены, они неразлучны. Но разве верность без любви имеет значение? Я к тому, что любви между Марией и ее мужем я не чувствую. Они живут вместе, потому что привыкли, потому что у них общий быт, общий ребенок…

— Понимаете, понятие верности гораздо шире, чем верность физическая. Я снимал в первую очередь о нарушении верности самому себе. Каждый из героев «заел» — простите за громкие слова — то божественное, что есть в человеке, спрятал свое «я» в военную одежду. Персонажи нарушили верность своей человеческой природе, потому что они не хотят проживать эмоции, не хотят их выражать, не заботятся о ближнем и так далее. Став холодными, они уже совершили измену: измену самим себе, своему договору, своему союзу. А дальше… Вы, кстати, заметили, что в фильме между Машей и Крайновым всего один поцелуй?

— Вы хотите сказать, что близости между ними не было?

— Да. Потому что я в большей степени работал не с понятием измены, а с понятием верности — верности самому себе, своему естеству.

— Максим, давайте попробуем немного упростить наш разговор. Муж и жена любят друг друга?

— Они любили друг друга, но сейчас их отношения на паузе. То есть говорить о какой-то любви между ними сложно, но остатки этого чувства у них все еще есть. И это чувство можно было бы культивировать. Но ни один из них этим не занимается…

— То есть их вина именно в том, что они не занимаются развитием своих отношений и отдаляются друг от друга? А в чем-то еще Маша виновата? Перед мужем, перед собой?

— Серьезный вопрос. Моя задача была в том, чтобы встать на ее сторону и прожить ее историю вместе с ней. Так что о вине я судить не берусь. Возможно, она виновата в том, что та божественная искра, которая в ней есть, не реализована в полной мере.

Другими словами, я бы мог, конечно, сказать, что целоваться с чужим мужчиной нельзя. Я действительно так считаю, но дело не только в этом. Сегодня любовь обесценивается, становится ничем. Над ней сегодня модно смеяться и женщинам, и мужчинам. Но мне кажется, что это неправильно. Поэтому я и попробовал разобраться в истории Марии. Повторюсь: я не хочу сказать, что за каждый поцелуй нужно наказывать. Но если кто-то задумается о верности своему партнеру, то я буду рад.

— Максим, давайте немного о другом. Трудность дебюта – она в чем?

— Во всем. Фильм – это 10 000 решений, которые ты должен принять. А так как в данном случае я еще и продюсер, то таких решений получается 20 000, что уже много. Другая особенность — говорю сейчас про себя — иногда ты не сразу видишь, что хорошо и что плохо. Из-за этого на этапе монтажа кое-что пришлось убирать, хотя во время съемок этот материал мне нравился.

— А еще какие-то проблемы были во время съемок?

«На дальних рубежах» — ансамблевый фильм, снимавшийся за границей, поэтому производство, естественно, было очень сложным. Я искал актеров по всей Киргизии, вез свет на площадку за 300 км… Но кино — это всегда не самый простой конструктор. А трудность дебюта прежде всего в том, что ты принимаешь большие решения в первый раз.

— То, что «На дальних рубежах» вошел в конкурсную программу ММКФ, стало для вас сюрпризом? Или была уверенность, что на фестиваль удастся попасть?

—Мы очень целенаправленно над этим работали, продвигали фильм на международных рынках и фестивалях. И мы, конечно, очень благодарны ММКФ, потому что это идеальная площадка для нас. Ведь русской аудитории не нужно объяснять что-либо в нашем фильме: ей все понятно на генетическом уровне.

— Максим, вопрос, на который пытаются ответить все кинематографисты без исключения: как пандемия скажется на нашем кино?

— Я не могу говорить о кино в целом. Но я вижу, как сужаются возможности нашего фильма. ММКФ — отличное начало для нас, но что будет дальше? Интересные для нас фестивали становятся online-фестивалями, а прокат… Я пошел недавно в кино, а в зале вместе со мной — восемь человек. Поэтому в нынешней ситуации нашему фильму будет сложнее добраться до кинотеатров, чем раньше.

— Максим, давайте напоследок вернемся к вашему фильму. Кроме темы верности что еще было для вас важным?

— Когда я смотрел «Тесноту» Кантемира Балагова, меня поразило, что этот фильм дал голос целому народу. Ведь мы почти ничего не знали о людях из Кабардино-Балкарии, не видели, как они живут. И вдруг через этот фильм мы вошли в их дома. Это невероятно круто. Я бы хотел, чтобы что-то похожее можно было сказать и о «Дальних рубежах». Потому что я давно не видел честных проектов об армейских семьях. А это два миллиона наших соотечественников. Это своего рода клан, о проблемах которого мы ничего не знаем. Поэтому я старался сделать так, чтобы через мой фильм о них услышали.

— Мне кажется, что люди, живущие в закрытых военных городках, постепенно отгораживаются от внешнего мира и как бы консервируются в своем мирке…

– Да, но это ведь тоже жизнь. Мы с вами в других местах консервируемся: в кофейнях или на Фейсбуке. А с этими людьми мне захотелось познакомиться поближе. И войти в их дом.

Вера Аленушкина

Подпишитесь на наш телеграм-канал, чтобы всегда быть в самом центре культурной жизни

Максим Дашкин, режиссер фильма «На дальних рубежах»: «Любовь сегодня обесценивается, становится ничем»

<h2> На 42-м Московском международном кинофестивале шанс заявить о себе получили сразу 5 отечественных фильмов, прорвавшихся в конкурсную программу. Одним из них стал дебют Максима Дашкина «На дальних берегах». </h2> <p> Это история офицерской жены по имени Маша (Виктория Толстоганова), которая живет вместе с мужем (Сергей Шнырев) и сыном на российской военной базе в Киргизии. Отношения в их семье давно уже стали формальными, поэтому нет ничего удивительного в том, что Марию внезапно начинает тянуть к сослуживцу мужа — Крайнову (Александр Кудин). </p> <p> </p> <p> — <b>Максим, я знаю, что вы заканчивали престижную Нью</b><b>-</b><b>Йоркскую</b><b> </b><b>киношколу</b><b> Tisch School of the Arts. </b><b>Но почему вы поступили именно туда? Почему, к примеру, не во ВГИК? </b> </p> <p> — Я поступил учиться там, где я жил. А жил я в то время в Нью-Йорке, и жил долго: более десяти лет. Работал в рекламном бизнесе. А через дорогу от меня был очень хороший университет. Так зачем ехать во ВГИК? </p> <p> <b>— Насколько я знаю, система подготовки кинорежиссеров в Америке сильно отличается от нашей. Там делается упор на практические навыки, а вот теорией студентов почти «не грузят»… </b> </p> <p> — Там вообще нет теории. Через три недели после начала учебы ты уже снимаешь первый фильм: четырехминутный, без звука. А потом ты как бы идешь по кругу: на одном проекте ты оператор, на втором звукач, на третьем тебе приходится крутить фокус. Поэтому ты довольно быстро понимаешь, как все устроено. И сейчас я на площадке могу подменить любого. Это, кстати, здорово помогает: даже на начальном этапе ты уже не фантазируешь отстраненно, а точно знаешь, как должен быть записан звук, что можно снять при помощи такой-то камеры, а что нельзя… </p> <p> Другая особенность киношколы, в которой я учился, состоит в том, что там помогают найти свой голос. К примеру, я во время учебы снял шесть фильмов. И понял, что мне ближе всего небольшие семейные истории, хорошо продуманные и хорошо структурированные. </p> <p> <b>— Почему же вы тогда не остались работать на Западе? </b> </p> <p> — Да потому что русские сюжеты мне ближе. Поэтому я переехал в Россию, хотя страна была для меня практически новой: я уезжал в 1999-м, а вернулся в 2012-м. Поэтому потребовалось время, чтобы настроиться. Потом снимал сериалы, набивал руку, учился мастерству… </p> <p> <b>— Есть мнение, довольно распространенное, что за редким исключением творчество в сериалах невозможно. И что проявить себя в полной мере режиссер может только на большом экране. А потоковая сериальная продукция — это в лучшем случае ремесло… </b> </p> <p> — Работа на сериалах может сбить вкус. Человек невольно начинает думать, что уже все знает, и при этом перестает чувствовать нюансы. Мне тоже пришлось перестраиваться, когда я начал работать над полным метром. </p> <p> <b>— А почему для своего дебюта вы выбрали сюжет, место действие которого — провинциальное захолустье? Чем оно интересно человеку, который долго жил в Америке? </b> </p> <p> — Знаете, есть мир содержанок, а есть тяжкий, на мой взгляд, мир Юрия Быкова… Мне же интересны проблемы простых людей, в которых я вижу свет. К тому же, я сам родился в Рязани, мой дед и отец — военные. Так что атмосфера армейского городка мне знакома. А еще мне очень хотелось сделать русскую драму, которая разворачивается под южным палящим солнцем. Солнце, кстати, избавляет нашу историю от чрезмерной мрачности: «выключите» его — и все изменится в кадре. </p> <p> — <b>Максим, «На дальних рубежах» — это история любви или история измены?</b> </p> <p> — Это история верности. И разговор о цене, которую мы платим, когда верность нарушаем. </p> <p> <b>— То есть классическая история преступления и наказания? </b> </p> <p> — Надеюсь, вы увидели, что в фильме никакого морализаторства нет?! У меня не было цели сказать: если сделаешь такой-то поступок, то с тобой случится то-то и то-то. Нет. У каждого героя в «Дальних рубежах» своя правда. Я снимал фильм-рассуждение, фильм с открытым финалом… </p> <p> <b>— Понятие верности не существует без понятия измены, они неразлучны. Но разве верность без любви имеет значение? Я к тому, что любви между Марией и ее мужем я не чувствую. Они живут вместе, потому что привыкли, потому что у них общий быт, общий ребенок… </b> </p> <p> — Понимаете, понятие верности гораздо шире, чем верность физическая. Я снимал в первую очередь о нарушении верности самому себе. Каждый из героев «заел» — простите за громкие слова — то божественное, что есть в человеке, спрятал свое «я» в военную одежду. Персонажи нарушили верность своей человеческой природе, потому что они не хотят проживать эмоции, не хотят их выражать, не заботятся о ближнем и так далее. Став холодными, они уже совершили измену: измену самим себе, своему договору, своему союзу. А дальше… Вы, кстати, заметили, что в фильме между Машей и Крайновым всего один поцелуй? </p> <p> <b>— Вы хотите сказать, что близости между ними не было? </b> </p> <p> — Да. Потому что я в большей степени работал не с понятием измены, а с понятием верности — верности самому себе, своему естеству. </p> <p> <b>— Максим, давайте попробуем немного упростить наш разговор. Муж и жена любят друг друга?</b> </p> <p> — Они любили друг друга, но сейчас их отношения на паузе. То есть говорить о какой-то любви между ними сложно, но остатки этого чувства у них все еще есть. И это чувство можно было бы культивировать. Но ни один из них этим не занимается… </p> <p> <b>— То есть их вина именно в том, что они не занимаются развитием своих отношений и отдаляются друг от друга? А в чем-то еще Маша виновата? Перед мужем, перед собой? </b> </p> <p> — Серьезный вопрос. Моя задача была в том, чтобы встать на ее сторону и прожить ее историю вместе с ней. Так что о вине я судить не берусь. Возможно, она виновата в том, что та божественная искра, которая в ней есть, не реализована в полной мере. </p> <p> Другими словами, я бы мог, конечно, сказать, что целоваться с чужим мужчиной нельзя. Я действительно так считаю, но дело не только в этом. Сегодня любовь обесценивается, становится ничем. Над ней сегодня модно смеяться и женщинам, и мужчинам. Но мне кажется, что это неправильно. Поэтому я и попробовал разобраться в истории Марии. Повторюсь: я не хочу сказать, что за каждый поцелуй нужно наказывать. Но если кто-то задумается о верности своему партнеру, то я буду рад. </p> <p> <b>— Максим, давайте немного о другом. Трудность дебюта – она в чем?</b> </p> <p> — Во всем. Фильм – это 10 000 решений, которые ты должен принять. А так как в данном случае я еще и продюсер, то таких решений получается 20 000, что уже много. Другая особенность — говорю сейчас про себя — иногда ты не сразу видишь, что хорошо и что плохо. Из-за этого на этапе монтажа кое-что пришлось убирать, хотя во время съемок этот материал мне нравился. </p> <p> <b>— А еще какие-то проблемы были во время съемок? </b> </p> <p> <b>— </b>«На дальних рубежах» — ансамблевый фильм, снимавшийся за границей, поэтому производство, естественно, было очень сложным. Я искал актеров по всей Киргизии, вез свет на площадку за 300 км… Но кино — это всегда не самый простой конструктор. А трудность дебюта прежде всего в том, что ты принимаешь большие решения в первый раз. </p> <p> <b>— То, что «На дальних рубежах» вошел в конкурсную программу ММКФ, стало для вас сюрпризом? Или была уверенность, что на фестиваль удастся попасть? </b> </p> <p> —Мы очень целенаправленно над этим работали, продвигали фильм на международных рынках и фестивалях. И мы, конечно, очень благодарны ММКФ, потому что это идеальная площадка для нас. Ведь русской аудитории не нужно объяснять что-либо в нашем фильме: ей все понятно на генетическом уровне. </p> <p> <b>— Максим, вопрос, на который пытаются ответить все кинематографисты без исключения: как пандемия скажется на нашем кино? </b> </p> <p> — Я не могу говорить о кино в целом. Но я вижу, как сужаются возможности нашего фильма. ММКФ — отличное начало для нас, но что будет дальше? Интересные для нас фестивали становятся online-фестивалями, а прокат… Я пошел недавно в кино, а в зале вместе со мной — восемь человек. Поэтому в нынешней ситуации нашему фильму будет сложнее добраться до кинотеатров, чем раньше. </p> <p> <b>— Максим, давайте напоследок вернемся к вашему фильму. Кроме темы верности что еще было для вас важным? </b> </p> <p> — Когда я смотрел «Тесноту» Кантемира Балагова, меня поразило, что этот фильм дал голос целому народу. Ведь мы почти ничего не знали о людях из Кабардино-Балкарии, не видели, как они живут. И вдруг через этот фильм мы вошли в их дома. Это невероятно круто. Я бы хотел, чтобы что-то похожее можно было сказать и о «Дальних рубежах». Потому что я давно не видел честных проектов об армейских семьях. А это два миллиона наших соотечественников. Это своего рода клан, о проблемах которого мы ничего не знаем. Поэтому я старался сделать так, чтобы через мой фильм о них услышали. </p> <p> <b>— Мне кажется, что люди, живущие в закрытых военных городках, постепенно отгораживаются от внешнего мира и как бы консервируются в своем мирке… </b> </p> <p> – Да, но это ведь тоже жизнь. Мы с вами в других местах консервируемся: в кофейнях или на Фейсбуке. А с этими людьми мне захотелось познакомиться поближе. И войти в их дом. </p> <p> <b>Вера Аленушкина </b> </p>

Максим Дашкин, режиссер фильма «На дальних рубежах»: «Любовь сегодня обесценивается, становится ничем»

Максим Дашкин, режиссер фильма «На дальних рубежах»: «Любовь сегодня обесценивается, становится ничем»

Максим Дашкин, режиссер фильма «На дальних рубежах»: «Любовь сегодня обесценивается, становится ничем»

Максим Дашкин, режиссер фильма «На дальних рубежах»: «Любовь сегодня обесценивается, становится ничем»

Интересное по теме

Музыка

Дом Фредди Меркьюри выставлен на продажу
4 марта 2024, 15:39

Коллекционирование/Арт-рынок

Коллекция гитар Марка Нопфлера ушла за 11 млн долларов
7 февраля 2024, 08:07

Коллекционирование/Арт-рынок

Самые «прибыльные» художники 2023 года
20 марта 2024, 10:58