Отечественный хоррор – быть или не быть?

<h2>12 июля в прокат вышел новый российский «ужастик» – «Русалка» Святослава Подгаевского. Не скажу, что от фильма ждали каких-то особых откровений, но повод надеяться на лучшее в данном случае был: два предыдущих фильма режиссера («Пиковая дама» и «Невеста») не только вызвали ажиотаж и собрали более чем приличную кассу, но и дали старт разговорам о том, что жанр хорроров наконец-таки начал у нас приживаться.</h2> Как бы то ни было, прорывом в жанровом кино «Русалка» не стала. По сравнению с «Невестой» это, скорее, шаг назад, а не в каком-либо другом направлении. В связи с чем в соцсетях и на форумах снова пошла волна споров на тему «а что не так с нашими хоррорами и почему». "Культуромания" решила к этим спорам присоединиться, да заодно и подлить немного масла в огонь. На самом деле, причин, по которым индустрия ужасов в нашей стране не развивается, а буксует, не так уж и много. И вот основные. 1. У нас нет школы. Принято считать, что жанр этот для нас новый: в советское время хорроров не снимали, поэтому собственного опыта и традиций у нас нет. И это, конечно же, верно, однако с некоторыми оговорками. Первые фильмы ужасов появились у нас уже в конце 90-х (да-да, это был редчайший по своему качеству трэш, однако худо-бедно работа в этом направлении началась). Далее: пусть удачных хорроров у нас не так много («Пиковая дама», «Невеста», «Мертвые дочери» Павла Руминова, «Юленька» Александра Стриженова), но проектов, так или иначе использующих элементы жанра больше в разы. Вспомним хоть «Ночной дозор» Тимура Бекмамбетова: это, понятное дело, не фильм ужасов в чистом виде, но кое-какие приемы работают в нем «на ура». А это, на минуточку, 2004-ый год. Так что прятаться за фразу «у нас нет школы, мы ничего не умеем» в данном случае не очень корректно: стилистику и приемы мы начали осваивать уже довольно давно, поэтому самое время эту пресловутую «школу» приобретать. 2. У нас нет индустрии. И это тоже, в общем-то, верно. Однако снова всего лишь частично. Компьютерная графика, например, у нас развивается семимильными шагами, специалисты есть, и (простите за эвфемизм) стоят они в разы дешевле, чем голливудские, так что как бы цинично это ни звучало, у нас есть возможность сделать продукт вполне приличного качества за смешную по западным меркам сумму. Тем не менее, рыба, как известно, гниет с головы. И вот вам пример. Не так давно прошла премьера еще одного нашего «ужастика», на которой продюсеру фильма (очень уважаемому человеку) задали два вопроса: а) Почему у Вас в фильме читает рэп Скриптонит; б) Какие западные фильмы ужасов Вы знаете. Ответ, мягко говоря, удивил. Продюсер ответил, что а) ему сказали, что «этот музыкант популярен у молодежи»; б) «он видел много «ужастиков»», однако смог вспомнить только один (фильм «Оно» по Стивину Кингу, который как раз в тот момент был в прокате). И вот в этом-то и проблема. Работать в жанре начинают люди, которым сказали, «что хоррор очень популярен у молодежи», и которые на самом деле мало что в нем понимают. При этом они уверены, что знают об «ужастиках» всё: ведь они посмотрели один-два фильма, «сразу всё поняли» (да и что тут понимать???), после чего стали диктовать авторам и режиссерам, что и как надо делать. И с этим «знанием» они выходят на аудиторию, которая собаку на хоррорах съела (да и не одну, а, как минимум, стаю). Естественно, наши отечественные «недохорроры» для таких зрителей – детский лепет. Впрочем, как и выбранная наобум песня Скриптонита для настоящих фанатов, которые все его альбомы наизусть знает. 3. У нас нет денег. С этим не поспоришь. Да, фильм ужасов считается жанром бюджетным, однако и на него финансирование надо бы как-то найти. А так как фильмы у нас окупаются редко (за 2017-ый год окупилось всего 14, хотя в прокат вышло больше ста), то поиск финансирования – задачка не из легких. Правда, после успеха «Пиковой дамы» Фонд Кино перестал смотреть свысока на такие проекты (например, «Русалка» государственную поддержку получила, да и «Мертвые ласточки» Наталью Першиной были субсидированы Министерством Культуры). Так что кое-какие деньги найти все-таки можно. А так как (повторюсь) рабочая сила у нас довольно дешевая, то и себестоимость наших проектов относительно не высока. 4. У нас нет аудитории. А вот это совсем не так. Да, зрителей, которые вприпрыжку побегут на комиксы Marvel, у нас в разы больше. Однако по сборам «ужастики» занимают примерно 13-15 процентов в год среди всех зарубежных картин. Впрочем, речь идет о хоррорах зарубежных. Доля наших «страшилок» никогда не перешагивала за 2 процента. И тут, конечно, вопрос в том, что наши фанаты а) не доверяют отечественному производителю; б) фильмов-то наших в этом жанре всего с гулькин нос. 5. У нас нет желания рисковать. И это даже не проблема – это беда. Причем колоссальная, и как с ней справиться, сразу не скажешь. Плюс из этой беды, как из семечка, вырастают сразу несколько не менее серьезных проблем. Например, одна из главных претензий к нашим «ужастикам» – в том, что они «не страшные». Мол, пугать мы толком не научились, поэтому ничего не выходит. Ха, как бы не так! На самом деле, дело не в том, что пугать наши киношники не умеют. Дело в том, что пугать наши киношники просто боятся. Ведь считается, что жаждущих увидеть отечественное «Оно» у нас не так много (смотрите пункт выше), поэтому продюсеры всеми правдами и неправдами раздвигают границы аудитории. И жанр хоррора то приближается к мелодраме («Русалка»), то к детской сказке («мертвее ласточки»), то к социальной драме. Как бы то ни было, еще на уровне концепции закладывается усредненный вариант в плане ужасов: дабы не напугать женскую половину зала, к примеру. Другая сторона медали – вера в клонирование. Мы не просто копируем западные образцы (что вполне естественно для развивающейся индустрии), мы клонируем мало-мальски собственный успех. За примерами в дальние дали ходить не нужно: «Русалка» – это та же «Невеста», только, простите, в профиль. Как будто установка у режиссера такая была, как будто попросил его кто-то: «А сделай ты нам вторую «Невесту»» – и Подгаевский сделал. Ну, однажды же сработало, так чего бы не повторить? А уж про то, что мы боимся отойти хоть на шаг в сторону от классических канонов, думаю, и говорить не стоит. Да что там каноны! – мы дальше азбуки и носа сунуть боимся… 6. Мы не знаем, что делать с национальным фольклором. Славянская мифология щедра на мистических персонажей. И у каждого свой имидж, своя история, своя роль в пантеоне. И это такой океан для фантазий, что его не переплыл бы даже Гомер. В общем, снимай – не хочу. Но вот беда: разговоры о том, что наши лешие, русалки и водяные – готовые персонажи для любого хоррора, ведутся уже много лет. И нельзя сказать, что безрезультатно. (В «Мертвых ласточках», например, много «гостей» из нашей отечественной мифологии). Вот только не работает этот прием, хоть кричи. У Першиной герои напоминают то кукольный театр, то ТЮЗ, у Подгаевского – заграничных монстров. (Барышня из «Русалки» больше на Чужого похожа, чем на длинноволосую красавицу с рыбьим хвостом). Впрочем, Станислав уже начал съемки «Яги», да и другие хорроры на подходе – так что подождем, что будет дальше. Вера Алёнушкина

Кино-театр

Коллекционирование/Арт-рынок

Коллекционирование/Арт-рынок

Коллекционирование/Арт-рынок