Доктор Живаго великорусского языка

Литература

Доктор Живаго великорусского языка
15 Декабря 2017, 14:48
Шестьдесят лет назад был опубликован великий роман Пастернака

Шестьдесят лет назад был опубликован великий роман Пастернака.

Спустя ровно 60 лет после скандального появления на свет романа Бориса Пастернака «Доктор Живаго» книга живее всех живых. Разве не удивительно? Как тут не поверить в мистику, в силу веры, в убежденность человека и всепобеждающую энергию внутреннего света. Сколько же было написано, сказано и снято об этой книге! По сей день именно она остается самой читаемым русским романом на Западе, и не говорите, что там ничего не понимают о загадочной русской душе. Хотят понять и ищут ответы там, где нужно. «…Я окончил роман, исполнил долг, завещанный от Бога», писал Пастернак Варламу Шаламову. И все попытки расчленить его произведение, рассмотреть под лупой, обвинить в нестройности – мимо. Потому что читать его можно, как Библию – с любого места, по главе, странице или даже абзацу. Поэзия – да. Но не только.

Секрет непреходящей популярности романа – в его надлитературной составляющей, хотя в красоте пастернаковского слова невозможно усомниться. Если разобраться, в истории с написанием, изданием и последствиями публикации романа «Доктор Живаго» все развивалось совершенно по-библейски. Не только персонажи – сам Живаго с его христианской сутью, и Мария Магдалина – Лара. Но и пророческие стихи, написанные за двадцать с лишним лет до ее появления на свет (О, знал бы я, что так бывает, Когда пускался на дебют, Что строчки с кровью — убивают), и травля – «распни его, распни» - после выхода книги в Италии и присуждения Нобелевской премии, и абсолютная, осознанная жертвенность самого Пастернака – отказ от премии и нежелание покидать родину. И Иуда – друг и коллега Федин, писавший доносы на своего соседа по даче в ЦК. И пострадавшие за него близкие и друзья – немногие, кто не отвернулся. Наконец, вот это: «Я приглашаю вас посмотреть на мою казнь». Эти слова Пастернак сказал сотруднику итальянского радио, передавая рукопись романа.

Невозможно воспринимать «Живаго» в отрыве от всего творчества Пастернака и самой его жизни. Все его слова о Человеке, лишенного гордыни, но великом в своем высшем предназначении, которого он прежде всего видел в сути христианства, Пастернак воплотил в собственной жизни. Она про достоинство и абсолютную честность перед собой. У Пастернака вы не найдете ни тени желчи, критики или злобы. И «Живаго» - квинтессэенция его мировоззрения. Он как бы тянул эту ниточку духовного поиска с самого детства и чистосердечно признавался, что, будучи «поражен, взволнован» словами молитвы „Ты еси воистину Христос, сын Бога живаго“, он все свое внимание сконцентрировал на этом слове – живаго. И оно совершенно мистическим образом жило в нем много лет, пуская корни и прорастая. «Вся жизнь понадобилась на то, чтобы это детское ощущение сделать реальностью — назвать этим именем героя моего романа». Пастернак своим романом обожествил искусство – его герой Юрий Живаго ясно говорит о его смысле: «Большое, истинное искусство — то, которое называется Откровением Иоанна, и то, которое его дописывает».

Пастернак начал книгу в 1945. Он был воодушевлен Победой, думая, что после мрака 1930-х годов Россия, победившая фашизм, воспрянет. Он считал «Живаго» первой «настоящей своей работой». Одному Богу известно, как смог он пережить репрессии кровавой десятилетки. И это тоже было чудо, ведь он никогда не переставал говорить о душе и Боге. «Если Богу угодно будет и я не ошибаюсь, – писал он летом 1944 года, – в России скоро будет яркая жизнь, захватывающе новый век и еще раньше, до наступления этого благополучия в частной жизни и обиходе, – поразительно огромное, как при Толстом и Гоголе, искусство. Предчувствие этого заслоняет мне все остальное: неблагополучие и убожество моего личного быта и моей семьи, лицо нынешней действительности, домов и улиц, разочаровывающую противоположность общего тона печати и политики и пр. и пр. Предчувствием этим я связан с этим будущим, не замечаю за ним невзгод и старости и с некоторого времени служу ему каждой своей мыслью, каждым делом и движением».

«Если только можешь, авве, отче, Чашу эту мимо пронеси»…Он писал эти строки, открывающие тетрадь Юрия Живаго, полностью сознавая неотвратимость крестного пути как залога бессмертия. Нет ничего удивительного в том, что в лицо посмевшему издать такой текст писателю полетела площадная брань самого низкого сорта. Так и представляешь себе брейгелевскую «Голгофу» со всеми этими бессмысленными, лишенными чувства лицами вокруг склонившегося под тяжестью креста Человека. И слова ведь были вполне в духе этих перекошенных лиц – какие-то нефтяники и машинисты экскаваторов выражали «гнев и презрение» по поводу «морального падения» великого писателя, которого не то что не читали, о существовании которого едва ли догадывались. И все это со страниц «Литературной газеты» или «Правды». С высоких трибун полилась грязь в адрес «литературного сорняка» и «озлобленного обывателя» - бессильные в своей злобе нападки на того, с кем мало кто из живущих мог сравняться. По уровню образования, владения слогом, достоинству. И после всего этого он смог, отказываясь от Нобелевской премии, позже, в октябре 1958-го, написать без малейшего оттенка злобы: «В силу того значения, которое получила присужденная мне награда в обществе, к которому я принадлежу, я вынужден отказаться от незаслуженной премии, пожалуйста, не сочтите за оскорбление мой добровольный отказ». Отказ же от Родины он считал «равносильным смерти». Дальше – исключение из Союза писателей, целые обличительные полосы в ведущих газетах страны, угроза высылки из страны. Рак легких развился стремительно. Пастернака не стало.

«Смерти не будет» – эта цитата из Откровения Иоанна Богослова была черновым названием романа. Альбер Камю, пытавшийся поддержать Пастернака вместе с десятками других западных писателей, точно сказал про роман – он о любви.

Как всегда очарованный людьми, видевший в них только прекрасное, Пастернак писал иуде Федину: «И Вы ввели чудесное точное слово для тишины: неслышность. О, как его подхватят! И оно пропало для меня. Я Вас люблю и ревную. Любящий Вас Б. П.». В 1956 году обладатель Сталинской премии и двух орденов Трудового Красного Знамени Федин подпишет письмо от редакции «Нового мира» с отказом в публикации «Доктора Живаго». В 1958 году ему поручат уговорить Пастернака отказаться от Нобелевской премии. А еще через год его изберут главой Союза писателей.

Жизнь Пастернака могла бы лечь в основу философской пьесы – он словно сам писал ее: «Гул затих, я вышел на подмостки. Прислонясь к дверному косяку, Я ловлю в далеком отголоске, Что случится на моем веку…». Подумать только, что в этой пьесе именно иуда Федин рассуждает о спасении в своем скудном понимании: «Не знаю, мыслимо ли теперь, после всего происшедшего, „спасти“ П[астернака], наотрез отказавшегося от „спасения“, когда оно было достижимым». 

Автор: Виктория Леблан

Подпишитесь на наш телеграм-канал, чтобы всегда быть в самом центре культурной жизни

Доктор Живаго великорусского языка

<h2> Шестьдесят лет назад был опубликован великий роман Пастернака. </h2> <p> </p> <p> <span style="font-size: 14pt;">Спустя ровно 60 лет после скандального появления на свет романа Бориса Пастернака «Доктор Живаго» книга живее всех живых. Разве не удивительно? Как тут не поверить в мистику, в силу веры, в убежденность человека и всепобеждающую энергию внутреннего света. Сколько же было написано, сказано и снято об этой книге! По сей день именно она остается самой читаемым русским романом на Западе, и не говорите, что там ничего не понимают о загадочной русской душе. Хотят понять и ищут ответы там, где нужно. «…Я окончил роман, исполнил долг, завещанный от Бога», писал Пастернак Варламу Шаламову. И все попытки расчленить его произведение, рассмотреть под лупой, обвинить в нестройности – мимо. Потому что читать его можно, как Библию – с любого места, по главе, странице или даже абзацу. Поэзия – да. Но не только. <br> </span> </p> <p> <span style="font-size: 14pt;">Секрет непреходящей популярности романа – в его надлитературной составляющей, хотя в красоте пастернаковского слова невозможно усомниться. Если разобраться, в истории с написанием, изданием и последствиями публикации романа «Доктор Живаго» все развивалось совершенно по-библейски. Не только персонажи – сам Живаго с его христианской сутью, и Мария Магдалина – Лара. Но и пророческие стихи, написанные за двадцать с лишним лет до ее появления на свет (О, знал бы я, что так бывает, Когда пускался на дебют, Что строчки с кровью — убивают), и травля – «распни его, распни» - после выхода книги в Италии и присуждения Нобелевской премии, и абсолютная, осознанная жертвенность самого Пастернака – отказ от премии и нежелание покидать родину. И Иуда – друг и коллега Федин, писавший доносы на своего соседа по даче в ЦК. И пострадавшие за него близкие и друзья – немногие, кто не отвернулся. Наконец, вот это: «Я приглашаю вас посмотреть на мою казнь». Эти слова Пастернак сказал сотруднику итальянского радио, передавая рукопись романа. <br> </span> </p> <p> <span style="font-size: 14pt;">Невозможно воспринимать «Живаго» в отрыве от всего творчества Пастернака и самой его жизни. Все его слова о Человеке, лишенного гордыни, но великом в своем высшем предназначении, которого он прежде всего видел в сути христианства, Пастернак воплотил в собственной жизни. Она про достоинство и абсолютную честность перед собой. У Пастернака вы не найдете ни тени желчи, критики или злобы. И «Живаго» - квинтессэенция его мировоззрения. Он как бы тянул эту ниточку духовного поиска с самого детства и чистосердечно признавался, что, будучи «поражен, взволнован» словами молитвы „Ты еси воистину Христос, сын Бога живаго“, он все свое внимание сконцентрировал на этом слове – живаго. И оно совершенно мистическим образом жило в нем много лет, пуская корни и прорастая. «Вся жизнь понадобилась на то, чтобы это детское ощущение сделать реальностью — назвать этим именем героя моего романа». Пастернак своим романом обожествил искусство – его герой Юрий Живаго ясно говорит о его смысле: «Большое, истинное искусство — то, которое называется Откровением Иоанна, и то, которое его дописывает». <br> </span> </p> <p> <span style="font-size: 14pt;">Пастернак начал книгу в 1945. Он был воодушевлен Победой, думая, что после мрака 1930-х годов Россия, победившая фашизм, воспрянет. Он считал «Живаго» первой «настоящей своей работой». Одному Богу известно, как смог он пережить репрессии кровавой десятилетки. И это тоже было чудо, ведь он никогда не переставал говорить о душе и Боге. «Если Богу угодно будет и я не ошибаюсь, – писал он летом 1944 года, – в России скоро будет яркая жизнь, захватывающе новый век и еще раньше, до наступления этого благополучия в частной жизни и обиходе, – поразительно огромное, как при Толстом и Гоголе, искусство. Предчувствие этого заслоняет мне все остальное: неблагополучие и убожество моего личного быта и моей семьи, лицо нынешней действительности, домов и улиц, разочаровывающую противоположность общего тона печати и политики и пр. и пр. Предчувствием этим я связан с этим будущим, не замечаю за ним невзгод и старости и с некоторого времени служу ему каждой своей мыслью, каждым делом и движением». <br> </span> </p> <p> <span style="font-size: 14pt;">«Если только можешь, авве, отче, Чашу эту мимо пронеси»…Он писал эти строки, открывающие тетрадь Юрия Живаго, полностью сознавая неотвратимость крестного пути как залога бессмертия. Нет ничего удивительного в том, что в лицо посмевшему издать такой текст писателю полетела площадная брань самого низкого сорта. Так и представляешь себе брейгелевскую «Голгофу» со всеми этими бессмысленными, лишенными чувства лицами вокруг склонившегося под тяжестью креста Человека. И слова ведь были вполне в духе этих перекошенных лиц – какие-то нефтяники и машинисты экскаваторов выражали «гнев и презрение» по поводу «морального падения» великого писателя, которого не то что не читали, о существовании которого едва ли догадывались. И все это со страниц «Литературной газеты» или «Правды». С высоких трибун полилась грязь в адрес «литературного сорняка» и «озлобленного обывателя» - бессильные в своей злобе нападки на того, с кем мало кто из живущих мог сравняться. По уровню образования, владения слогом, достоинству. И после всего этого он смог, отказываясь от Нобелевской премии, позже, в октябре 1958-го, написать без малейшего оттенка злобы: «В силу того значения, которое получила присужденная мне награда в обществе, к которому я принадлежу, я вынужден отказаться от незаслуженной премии, пожалуйста, не сочтите за оскорбление мой добровольный отказ». Отказ же от Родины он считал «равносильным смерти». Дальше – исключение из Союза писателей, целые обличительные полосы в ведущих газетах страны, угроза высылки из страны. Рак легких развился стремительно. Пастернака не стало. <br> </span> </p> <p> <span style="font-size: 14pt;">«Смерти не будет» – эта цитата из Откровения Иоанна Богослова была черновым названием романа. Альбер Камю, пытавшийся поддержать Пастернака вместе с десятками других западных писателей, точно сказал про роман – он о любви.</span> </p> <p> <span style="font-size: 14pt;">Как всегда очарованный людьми, видевший в них только прекрасное, Пастернак писал иуде Федину: «И Вы ввели чудесное точное слово для тишины: неслышность. О, как его подхватят! И оно пропало для меня. Я Вас люблю и ревную. Любящий Вас Б. П.». В 1956 году обладатель Сталинской премии и двух орденов Трудового Красного Знамени Федин подпишет письмо от редакции «Нового мира» с отказом в публикации «Доктора Живаго». В 1958 году ему поручат уговорить Пастернака отказаться от Нобелевской премии. А еще через год его изберут главой Союза писателей. <br> </span> </p> <p> <span style="font-size: 14pt;">Жизнь Пастернака могла бы лечь в основу философской пьесы – он словно сам писал ее: «Гул затих, я вышел на подмостки. Прислонясь к дверному косяку, Я ловлю в далеком отголоске, Что случится на моем веку…». Подумать только, что в этой пьесе именно иуда Федин рассуждает о спасении в своем скудном понимании: «Не знаю, мыслимо ли теперь, после всего происшедшего, „спасти“ П[астернака], наотрез отказавшегося от „спасения“, когда оно было достижимым».  <br> </span> </p> <p> <span style="font-size: 14pt;">Автор: Виктория Леблан</span> </p> <p> </p> <pre></pre>

Доктор Живаго великорусского языка

Доктор Живаго великорусского языка

Доктор Живаго великорусского языка

Доктор Живаго великорусского языка

Интересное по теме

Коллекционирование/Арт-рынок

Элтон Джон распродает свои рубашки
28 февраля 2024, 10:06

Кино-театр

Главные фильмы февраля 2024 по версии «Культуромании»
9 февраля 2024, 12:55

Коллекционирование/Арт-рынок

Глава Bidspirit Александр Киселевский: «Главная проблема антикварного рынка — это проблема ввоза и вывоза предметов»
18 марта 2024, 11:15